– Ну, ты, салага, иди в кубрик и жди обеда… У нас сейчас везде покой и дембель… Скоро мы уносим ноги в родные края… Правда, куда и когда, нам неведомо знать…
Только вечером после отбоя в курилке Александр по-настоящему вник в суть бардачной жизни в части. Их мотострелковый полк одним из первых покидал Германию, в этом уже никто не сомневался. Неведомы были лишь сроки погрузки в эшелоны и время их отправки. Для многих солдат вывод был большой неожиданностью, в их стан попал и боксер. Ему никак не хотелось покидать благополучную страну. У него невольно появилось желание еще много-много раз побродить по чистым немецким улочкам, попить прохладного пивка и скушать пару сосисок. Эта страсть у верзилы удесятерилось после того, как он с Черновым глотнул воздух гражданки. И не только поэтому. Дала «чаду» солдату и новость, что из ихнего полка сбежали два дембеля, которые попросили политическое убежище у местных властей. Правда это было или нет, никто в курилке лично не брался утверждать или оспаривать. К числу сомневающихся относился и Кузнецов. Он прекрасно знал, что солдатское «радио» не так уже и многое может знать. У командира третьего взвода, который был ответственным по роте, Александр постеснялся что-либо уточнить. Офицеру, наверное, было не до вопросов от солдата. Лейтенант был чем-то расстроен и сразу же побежал домой, как только прозвучала команда дежурного по роте: «Рота! Отбой!».
Встреча чемпиона соединения по боксу с проигравшим состоялась после обеда на следующий день. Капитан Макаров с нетерпением ожидал своего побежденного ученика. Не успел еще Кузнецов присесть на скамеечку в курилке, как к нему подбежал дежурный по роте сержант Никодимов и приказным голосом протараторил:
– Кузнец, тебя ротный вызывает к себе на ковер… Давай чеши к нему быстрее, он сегодня опять не в духах…
В том, что дежурный точно «унюхал» плохое настроение своего ротного командира, Александр определил сразу. Капитан на стук в дверь никак не прореагировал и продолжал читать за столом газету «Красная звезда». Лишь после того, как стройный верзила начал печатать шаг по паркету и приближаться к столу, офицер поднял голову и тихо промямлил:
– Ну, наконец-то и боксер Кузнецов прибыл… Я думал ненароком о том, что ты куда-нибудь сбежал… Сейчас немцы только о том и говорят, что в их лесах скрываются десятки тысяч советских солдат с оружием и все грабят…
Кузнецов лихо приподнес ладонь к виску и весело отчеканил:
– Никак нет, товарищ капитан… Я хочу честно служить нашему Отечеству и нашей армии…
Офицер вновь на несколько мгновений уткнулся в газету. Затем откинулся на спинку стула, и постучав костяшками пальцев по столу, с оживлением заметил:
– Ну и хорошо, что мой земляк никуда бежать не собирается… Он полон решимости защищать свой родной и неродной очаг…
Разговора по душам между солдатом и офицером на этот раз не получилось. Подчиненный не был даже приглашен присесть за стол и продолжал стоять по стойке «смирно» перед начальником. Каждый из них чувствовал эту отчужденность и не предпринимал что-либо сделать для начала доверительного разговора, который состоялся между ними почти совсем недавно. Солдат, глядя в глаза своего командира, уже не видел в них тех огоньков задора и уверенности, которые были у него раньше. Он сейчас даже несколько боялся холодного и безразличного взгляда своего земляка. Кузнецов, рассказывая командиру о месячном пребывании в медсанчасти, многое утаил. Он ничего не сказал о прапорщике Чернове, который учил его жизненному уму-разуму. Да и офицер не настаивал на поиске причин столь длительного пребывания подчиненного за пределами части.
