Пролетели еще два месяца армейской службы. Стрелок-зенитчик за столь короткое время прилично возмужал и раздался в плечах, даже на пять санитиметров подрос. Александр очень гордился тем, что матушка -природа дала ему отличную фигуру и симпатичное лицо. Он довольно часто мелькал перед ротным командиром и мысленно сопоставлял себя с великаном. На неоднократное появление своего земляка офицер никак не реагировал. Скорее всего, капитан Макаров никого не хотел замечать. Его подчиненные также понимали, что с их командиром что-то творится неладное и тревожное. Все знали, что он довольно долго «сидит» на роте. Кое-кто причиной равнодушного отношения к службе некогда служивого офицера считал неожиданный вывод полка в Советский Союз. Аналогичное отношение к службе было у большинства офицеров и прапорщиков. Солдатам этот вывод каких-либо планов на сытное будущее не ломал, они эти планы и не строили. Все четко знали неписаный закон армии: солдат спит – служба идет. Для каждого из них дембель был не за горами…
Лето шло к своему закату. Какой-либо боевой подготовки в части не было. Слухи о «выносе» то затухали, то возобновлялись с новой силой. Этим определялось и состояние небольшого военного городка, в котором мучились от безделья почти две тысячи солдат и офицеров. Казарменные помещения, согласно указаниям сверху, не ремонтировались. Они оставались на месте. Судьбу довольно старых кирпичных коробок определили власти города Дахбау. Остальные всевозможные постройки специально созданные бригады солдат ломали и превращали их в хлам. Все то, что могло гореть и не испускать ядовитый газ или дым, сжигали на специальной площадке за парком боевой техники. Кузнецов в этом «балагане» участия не принимал. Капитан Макаров использовал своего земляка в составе зенитного отделения на побочных работах. Зенитчики чистили подвалы и чердаки, иногда их посылали на хозяйственные работы в парк боевых машин. Довольно частенько сибиряк привлекался к патрулированию на территории военного городка, а также за его пределами.
Почти за все лето между капитаном Макаровым и рядовым Кузнецовым не было встреч один на один. Исключение наступило в самом начале октября, когда рота готовилась к обеду. В небольшое спальное помещение зенитчиков прибежал дневальный по роте, и подойдя к Кузнецову, сказал:
– Кузнец, тебя капитан Макаров вызывает… Срочно беги, а то он сейчас на обед отчалит…
Ротный и вправду был уже на старте на обеденный перерыв. Не успел еще солдат и открыть дверь, как тот быстро произнес:
– Ох, елки-моталки, я чуть-чуть было про твое письмо не забыл… Я вчера проверял тумбочки и кровати в первом взводе. Совершенно случайно нашел письмо для тебя у дембеля Исхакова, земляка, уволенного Макулова… Письмо от твоей матери… Даже не знаю, почему оно там оказалось…
Капитан ловко повернулся на стуле и протянул руку к небольшому шкафу, висящему на стене. Вытащив из стопки книг пособие для политической учебы солдат, он быстро его развернул и тряхнул. Из толстой книги выпал помятый конверт. Макаров сразу же протянул его солдату, который с нетерпением ждал весточки из родной деревни. Увидев внезапно набежавшие слезы на глазах подчиненного, офицер с грустью произнес:
– Это письмо я специально положил в пособие. Я знаю, что солдаты эту брехню не читают. Моя канцелярия в последнее время стала проходным двором… Лучше ничего не ложи, а то все уведут…
