Аверин искренне удивился:
– Зачем? Мне по дороге все помогали. И в метро, и в автобусе…
– Ещё и в автобусе?!.. – Радзинский почувствовал себя совсем гадко. – Проходи. – Он втащил в прихожую коляску, куда Аверин со вздохом облегчения сгрузил дочь. Та возмущённо взвизгнула и приготовилась заплакать, но Радзинский поспешно сунул ей в руки свои золотые наручные часы, которые так кстати валялись на полочке рядом с зеркалом.
– Дядя, – переведя с Радзинского на отца пытливый взгляд, констатировал смышлёный ребёнок.
– Да. Дядя Кеша. Он вчера приходил к нам в гости… – Аверин скинул на руки Радзинского своё пальто и принялся расшнуровывать ботинки.
– Тиси. – Девочка подняла свою новую игрушку повыше.
– Правильно – часы. Тик-так, тик-так… – серьёзно подтвердил Николай, стаскивая обувь. – Нам надо умыться. – Он выжидательно глянул на хозяина квартиры.
– Сначала тапки. – Радзинский кинул выразительный взгляд на ноги аспиранта. – Или опять носки принести?
Николай замер удивлённо, но через секунду понимающе рассмеялся:
– Давайте носки…
– Надо будет завести тапочки твоего размера… – Пока Николай возился с толстыми шерстяными носками, Радзинский перевернул его ботинок, чтобы узнать размер обуви миниатюрного аспиранта. – Тридцать восьмой? – изумился он. – Я в начальной школе такие носил…
– Это не повод для гордости, – ехидно заметил на это Аверин.
Радзинский одобрительно расхохотался…
***
– Вы прочитали, как я понимаю? – аккуратно поинтересовался Николай, рассеянно наблюдая, как сидящая у него на коленях Катюша слюнявит зефир и всё больше размазывает сладкую белую массу по своей довольной мордочке – её пальчики сразу стали невозможно липкими, также как и розовые щёчки – до самых ушей. – Мне показали, что Вы почти всё прочли – закладка лежала в самом конце, – негромко добавил он.
– Верно. – Радзинский пристально посмотрел в яркие, сверкающие сталью аверинские глаза. – Я Апокалипсис не осилил…
– Теперь Вы поняли, о чём я говорил?
– Кажется, понял, – с готовностью закивал Радзинский. – Но у меня куча вопросов…
– Почему вы не зададите их своему Учителю? – сразу перебил его Николай.
Радзинский изумлённо распахнул глаза.
– Учителю?
– Да. – Аверин кинул быстрый взгляд за его плечо. – Он стоит сейчас у Вас за спиной. Человек с Востока. У него иранские или персидские корни. Красивый. – Сдержанно отметил он. – Волосы с проседью. Около пятидесяти лет. Он говорит, что его зовут… Эль… Эльман? – Николай, напряжённо прислушался. – Нет – Эльгиз…
Радзинский, потеряв от подобного откровения дар речи, бессильно откинулся на спинку стула. Он испытывал острое желание закурить, но при ребёнке не мог себе этого позволить.
– Почему ты решил, что Эльгиз мой Учитель? – сухо откликнулся он после некоторой паузы. На душе было гадкое чувство, что коварный кавказец зачем-то дурачит мальчишку. Бессилие и тревога за судьбу беззащитного, доверчивого – пусть только на вид – Николая смешались в крепкий коктейль, который здорово шибал в голову – Эльгиза хотелось растерзать за его штучки.
– Я вижу, что Вы с ним связаны, – аспирант коснулся своего лба кончиками пальцев, поясняя, что за «видение» он имеет в виду. – И это тесная связь – почти как кровная. Но Вы ему точно не сын. Вы не соединены пуповиной. Значит, он может быть только Вашим Наставником.
Можно ли создать подобную иллюзию? Пределов возможностей «наставника» Радзинский не знал и эта неопределённость до скрежета зубовного его раздражала.
