Впрочем, когда она устало опустила веки, вновь погружаясь в полудрему, Кинг весьма осторожно встряхнул ее и произнес едва ли не с нежностью:
– Нет-нет, не засыпайте. Оставайтесь в сознании. Говорите со мной. Можете попробовать объяснить собственную беспечность.
“Беспечность”. Констанция готова была поспорить, он выучил это слово из-за нее. Сколько раз использовал во время стажировки, не счесть! Но, объективно, тогда это было неуместно. Сейчас – пожалуй…
Однако она попыталась ответить:
– Я бы… справилась…
– Разумеется, разумеется, – совершенно неожиданно для Констанции, Кинг прижал ее к себе, поглаживая по голове. – Все к этому и шло.
Вероятно, почувствовав, как она окаменела еще больше прежнего, он чуть отстранился и пояснил:
– Вас нужно согреть.
Она глядела на него лишь несколько секунд, затем твердо, насколько только позволяли оцепеневшие губы, сказала:
– Идем к машине.
Кинг кивнул и, наконец, обратил свое внимание на Аврелия, бездумно глядящего в сторону. Окликнув его, Артур велел двигаться к автомобилю.
Констанция оказалась на заднем сиденье. Машина загудела, быстро нагреваясь, тепло и мерный гул мотора быстро погрузили в сон.
Констанция не знала, сколько проспала, казалось – вечность. Но, открыв глаза, увидела все ту же темноту за окном. Машина уже припарковалась у новенькой пятиэтажки. Констанция знала это место.
– Почему мы здесь? – спросила она резко и, тут же ощутив головокружение, откинулась на спинку сиденья.
– Артур ближе всех живет, – отозвался Аврелий, отстегиваясь. – Мы решили, тебя срочно надо напоить чем-то горячим.
– Я туда не пойду, – заявила она, еле ворочая языком.
Кинг развернулся на переднем сиденье и сурово посмотрел на нее:
– Jesus! Что за детство, Констанция? Или, хотите сказать, для вас это эмоционально тяжело? – как многозначительно прозвучали эти слова!
– Мне вообще все равно, – тут же солгала она. – Просто не вижу смысла…
Мужчины молча вышли из машины. Кинг открыл заднюю дверь.
– Пускай мы коллеги, но… – на этих ее словах он просто вытащил Констанцию из салона.
Сил сопротивляться не было. Ужасная слабость превратила ее в тряпичную куклу.
Квартира Кинга была небольшой, чистой, без лишнего хлама, но при этом уютной и какой-то… личной. Некоторые дома безлики, а тут все пропиталось духом Артура Кинга: от бутылочно-зеленых стен до акварелей с английскими готическими соборами в толстых рамах; от старинных книг в кожаных корешках до клетчатого пледа на коричневом диване.
И даже ковер на стене не казался чужеродным предметом. Все знали, что Кинг, приехав в Россию, проникся необъяснимой симпатией к традиции украшать коврами вертикальные поверхности, поэтому на один из дней рождения коллеги подарили ему самый китчевый ковер, какой только можно было представить: винного цвета, с симметричным рисунком, расходящимся из центра ромбом, окаймленный геометрической рамкой в мелкий цветочек. Констанция лично выбирала его. Ей было приятно, что подарок занял почетное место на стене за диваном.
На диван-то Констанцию и усадили, накинув сверху пуховое одеяло. Постельное у Кинга было мягкое, гладкое, как в дорогих отелях. Он любил окружать себя удобными и комфортными вещами высокого качества.
Через пару минут Констанции всунули в руки обжигающе горячую чашку с чаем. “С молоком”, – хотела фыркнуть она, но не нашла в себе сил.
Финальным штрихом стала поднесенная к губам ложка меда. Кинг стоял над Констанцией, ожидая. Она смотрела куда угодно, но только не на него. Ложка настойчиво коснулась ее губ, пришлось разомкнуть их и позволить теплой сладости коснуться языка.
