Голем равнодушно пошагал дальше… прямиком к бомбе!
Его ножища опустилась совсем рядом…
Земля дрогнула…
Бомба завалилась на бок…
Взметнулся огненный столб.
Мир перед глазами Пахомова разлетелся вдребезги. Взрыв ударил по ушам. Мелкие осколки градом отбарабанили по плечам… и рядом рухнул оторванный глиняный палец.
Когда клуб пыли и дыма рассеялся, Пахомов увидел… ноги. Глиняные ноги сгибались и разгибались, маршируя на месте… С неба свалилась развороченная голова. От плоского лица осталась половина – тускло мерцающий огонек в глазнице мигнул… и погас. Тут же марширующие ноги остановились и рассыпались глиняной крошкой.
Люди молчали… Люди смотрели… Замер даже каббалист. Поверх ладони так и не отпустившего его Жирдяя видны были лишь яростные, ненавидящие глаза.
Шум дорожных работ смолк на краткий миг… И возобновился снова. Стук, бряканье металла, лязг… Топот големов.
Сгребающий землю голем подцепил ковшом-ладонью кусок разнесенного на осколки собрата… и принялся трамбовать его в насыпь.
- Отличная работа! – резко бросил прячущийся в тени «пан».
- А то! – залегший за насыпью Иван, поднялся, картузом обмахнул испачканные землей штаны.
– Так и продолжайте! – заложив руки за спину, «пан» зашагал вдоль насыпи – как хозяин вдоль поля перед посевом, прикидывая, сколько понадобится зерна и работников.
Иван кивнул и снова полез в сундук.
- Теперь до тех тащить? – деловито поинтересовался второй бандит в полицейской форме и кивнул на трамбующих насыпь големов.
- Вас услышат! – опираясь кулаками об землю, прохрипел инженер Пахомов. – Сюда прискачет… полиция…
Почему-то на этих словах бандиты захохотали.
- Взрывы услышат! – в отчаянии повторил Пахомов.
- А и услышат… - процедил тощий мазурик, лениво похлопывая дубинкой по ладони. – Так не удивятся – у вас на чугунке вечно щось грохочет! А решат проверить – так не раньше утра! Хотя так-то правый ты, путеец! Вот что значит образоватый! – тощий одобрительно похлопал Пахомова дубинкой по отбитому плечу, заставив инженера взвыть от боли. – До утра нам возиться не с руки. Эй, ты… Сколько тут твоих кукол, а? Семь? Восемь? – он обернулся к каббалисту. – Что уставился? Жирдяй, пусти его! – Жирдяй отпустил, и тощий палкой подцепил каббалиста под подбородок, заставляя поднять голову. – Зови всех, как ты там их зовешь! Пущай сюда свои глиняные зады тащут!
- Вы знаете, чего это стоит – голема сделать? Сколько расчетов… - прохрипел каббалист.
Тощий ткнул его палкой в грудь.
- Ты не о куклах своих, ты о себе думай! – со зловещей ласковостью процедил он. - Делай, что тебе говорят, не то… - он снова замахнулся дубинкой.
Каббалист отпрянул, покосился на лежащего Карташова, стоящего на коленях Пахомова и хмуро буркнул:
- Меня-то не бейте!
- Не бееейтеее? – издевательски протянул тощий. – А якщо вдарю? Что ты мне сделаешь?
И… Бац! Бац! Палка прошлась каббалисту по плечам, заставив его обхватить себя руками и присесть от боли.
- Я говорю: до крови не бейте! – выкрикнул он, вскидывая голову и требовательно глядя своему мучителю в лицо.
- Командовать вздумал? Я тебе что, навроде глиняных кукол? – тощий зло прищурился…
- Эй-эй! – вскинулся Шнырь. - Пан говорил, чтоб пока с истуканами не покончим, жида не трогали!
- Пана и послухать можно, а христопродавцы всякие мне тут указывать не будут! – рявкнул тощий и… дубинка с силой врезалась каббалисту в нос.
В подставленные ладони хлынула кровь.
