– Анаксо…
– …Анаксо… – подхватывает базилея. – Посмотри на меня.
Анаксо поднимает голову, встречается взглядом с царицей, учтиво протягивает ей принесённую белую пиксиду.
– О, какая чудная пиксида. Изящна в простоте. – Базилея заинтересованно принимает шкатулку. Открывает крышку, вынимает алый алабастрон. Не открывая сосуд, делает глубокий вдох. – Сложный изысканный аромат. Ты меня удивила, сирийка…
– …Анаксо, – вставляет за царицу придворная дама. В её руки переходит пустая пиксида.
Дверь в покои без стука открывается, на пороге появляется некий молодой мужчина, кто своим профилем удивительно похож на профиль с чекана монет. Базилея с алабастроном устремляется навстречу вошедшему. Придворная дама следует тенью за царицей. Про парфюмера забывают.
– Хайре, Клеопатра Тея! – Голос у гостя полон сил, весел и чист.
В ответ раздаётся двойное мелодичное «Хайре, правитель». От услышанного у Анаксо перехватывает дух, округляются глаза. Гостя вводят в покои, предлагают почётное место на триклинии.
– Нет, подожди, драгоценная Клеопатра. Я хочу всё тут рассмотреть. – Базилевс, минуя триклиний, подходит к стенам, вглядывается в батальную сцену, раздаётся громкое удивлённо: – Это же я? Это ты меня изобразила с оторванным рогом быка? Я в образе бога Диониса?
– Ты угадал, любимый муж. Думала, ты не заметишь, – шутливо отвечает Клеопатра. – Но у тебя исключительное зрение, Антиох.
– Зрение? Я же размещён в самом центре битвы. Все линии сходятся на мне. Как такое не заметить? Краски ещё не высохли. Какие они сочные! – Рассмотрев в деталях баталию богов, высказав неоднократно похвалу вкусу жены, базилевс занимает предложенное место на триклинии. Антиох восхищённо качает головой. – Как у тебя тут…
– …По-мужски? Да? Ты это хотел сказать? – Клеопатра садится рядом. Сияет восторгом. – Такой обстановки в гинекее не найти.
– …Ты восхитительная, моя Клеопатра Тея. Я уже люблю в твоём лице Египет Птолемеев, хотя никогда там не бывал. Ты разделяешь все мои увлечения. Да ты такая же, как я! Ты моё отражение. Ты моя душа в женском обличье.
В руках базилеи алый алабастрон медленно вращается. Антиох замечает яркую вещицу, читает надпись на ленте папируса:
– Арес.
– Это мой подарок тебе, Антиох. Второго такого нет и в Египте.
Базилевс открывает сосуд, вдыхает запах, раздаётся громкое:
– Как прекрасен твой подарок, Клеопатра!
Ноги не слушаются Анаксо, скромной мастерице, дабы не упасть от счастья, приходится прислониться спиной к мраморной колонне. Холод камня успокаивает волнение парфюмера.
– Ты мой грандиозный замысел, Антиох. Ты моё творение, – вкрадчиво-ласково произносит базилея. – Я вытащила тебя из глуши памфилийского Сиде для того, чтобы встряхнуть этот спящий дряхлый мир. Мир должен познать твоё величие, Антиох. Ты достоин свершений великих Селевкидов. Эллины будут слагать гимны тебе. Верни утраченное могущество Великой Сирии. Пусть этот египетский аромат напоминает тебе о твоём предназначении.
Антиох восхищённо смеётся, встаёт с ложа. Несколько капель духов в шутку достаются царице, вдвое больше наносятся царицей в ответ на властителя. Алый алабастрон закупоривается и прячется в суме на поясе.
– Ты говоришь обо мне как иной архитектор о постройке храма.
– Но ты и есть мой громадный храм. В храме том до меня были лишь прочные селевкидские стены да обветшалая крыша из черепицы легенд о давних свершениях. Колонны из новых побед уже я возвела, украшаю фронтон искусством Египта. В храме моём не хватает золотой статуи бога огромной державы. Впереди, как ты видишь, ещё очень много тяжёлой работы. Рождена я была богами для помощи тебе, прекрасный властитель. Твой я ваятель, твой я декоратор.
