– Ах, как вы постарались, Анаксо! – восторженно поднимает к потолку глаза Демонасса. – Такой запах запоминается надолго. Он как одежда, как описание души. Вы такая искусная, такая исключительная. Царице понравится ваша работа.
Меж тем алый алабастрон плотно закупоривается. Анаксо грустно улыбается помощнице. Открывается набор чернил, на узкой полоске египетского папируса выводится «Арес».
– Позвольте, Анаксо, но ведь на алабастроне нет вашего клейма. – В правой руке Демонассы появляется небольшой деревянный штамп. – Пусть помнят, кто мастер-составитель.
– Нет, не будем проставлять, – печально произносит парфюмер.
– Вы думаете, Анаксо, им не понравятся духи? – Вновь на глазах помощницы появляются слёзы.
– Знак был свыше. Не заплатят. Оскорблений несчётно на спину повесят. Духи выкинут на свалку в тот же вечер. Про меня позабудут. Жалко стараний. Сколько затрат! Столько трудов! Сколько волнений! И всё понапрасну пропало! Печально-то как! Заказы лучших клиентов отложила надолго. Обидела людей. Извиняться теперь предстоит. Терпеть укоры. Эх, глупые мечты прославиться меня разорят. Наш домашний болтун так и вовсе предлагал подменить царский аромат на совсем простой.
– Да с нашего болтуна станет и не такое. Его язык длиннее вожжей. – Демонасса вытирает слёзы. Её лицо принимает разочарованное выражение. Помощница выставляет на стол пиксиду размером меньше, цветом белую, без украшений, вдвое меньше прежней ярко-синей. Алый алабастрон вкладывается в белую пиксиду. На том приготовления заканчиваются. Раздаётся двойной печальный вздох хозяйки и рабыни.
– Ты говорила, моё лучшее платье готово?
– Да, моя госпожа! – Вновь в девичьем голосе звучит радость и гордость. – Ваше тёмно-зелёное платье отглажено, складки накрахмалены, хрустят, как вы любите.
– Ну, пойдём собираться, моя добрая Демонасса. Сопроводишь меня до дворца. Приготовься меня утешать, на обратной дороге буду горько рыдать.
Анаксо встаёт, берёт в руки белую пиксиду, ещё раз с жалостью смотрит на белый алабастрон и ярко-синюю пиксиду, тихо покидает мастерскую ароматов.
Утро. Царский дворец
– Базилея, к вам парфюмер. – В покои царицы входит придворная дева с серебряной фибулой «Первая лучшая подруга», получив разрешение, за нею, яркой, гордой, входит скромная, напряжённая, бесцветная лицом Анаксо.
Удивительная картина предстаёт перед приглашённой. В расписной комнате женской половины дворца расставлен мужской триклиний. Тут словно всё приготовлено для проведения встречи компании старинных друзей. Анаксо вглядывается в стены комнаты, на стенах свежая краска, брутальные сцены какого-то неистового сражения не то богов, не то гигантов с многоголовыми чудовищами. От удивления от увиденного парфюмер застывает на месте, забыв про вежливость. Слева раздаётся лёгкий женский смех.
– Смотри, Эригона, как она удивлена!
Подруга базилеи оглядывается на изумлённую Анаксо, тоже смеётся, но уже надменно-зло. Эригона прикрывает пальцами рот гостьи, поворачивает её голову налево. Из глубины комнаты появляется базилея. Она благодушно улыбается. Анаксо сбивчиво произносит заученные приветствия, вдруг робеет, густо краснеет, склоняется в полупоклоне. Базилея оглядывает с головы до ног пришедшую.
– Какой приятный цвет у твоего наряда. Ты принесла мой заказ? – Клеопатра подмигивает придворной даме. – Я как будто не покидала родного Египта. Тут, в Сирии, все склоняют голову, даже тогда их не просят. Приходится упрашивать людей открывать глаза при моём появлении. Ты не ослепнешь, открой глаза… – Базилея смотрит вопросительно на придворную даму, та произносит за царицу:
