– Любовь, без сомнений, – тихо ответил он. – Без неё всё остальное теряет смысл.
После его слов я замолчала. Мы сидели напротив друг друга в уютном кафе, полном ароматов корицы, кофе и чего-то печёного. Свет от свечей мерцал на деревянных столах, отражаясь в мокром стекле окна, за которым дождь всё ещё монотонно шептал свою песню. Нам принесли заказ, но ни он, ни я не обратили на это внмания.
– Вы так говорите, будто любовь – это неизбежность, – наконец произнесла я, чувствуя, как мои слова прерывают эту хрупкую тишину.
Джулиан чуть склонил голову, его взгляд смягчился, и в его глазах блеснула едва заметная улыбка.
– Разве она не такова? – спросил он, и его голос, бархатистый, глубокий, словно обволакивал меня. – Любовь – это не то, что можно спланировать или избежать. Она приходит неожиданно и изменяет всё.
Я смотрела на него, поражённая тем, как естественно и уверенно он говорит о вещах, которых многие избегают.
– Но что, если она приносит больше боли, чем радости? – спросила я, пытаясь не выдать дрожь в голосе.
Он откинулся на спинку стула, сложив руки на столе, и на мгновение его взгляд стал задумчивым, словно он вспоминал что-то далёкое, что-то личное.
– В этом и есть её сила, Анна, – ответил он, наконец, мягко, но с ноткой грусти. – Настоящая любовь всегда сложна. Она обнажает наши слабости, заставляет нас сталкиваться с собой, такими, какие мы есть на самом деле.
Его слова звучали так искренне, что я почувствовала, как что-то внутри меня сжимается.
– Это немного страшно, – призналась я, почти шёпотом.
– Страх – это часть жизни, – сказал он, и его тон был таким тёплым, что я невольно расслабилась. – Но иногда нужно рискнуть, чтобы узнать, что находится по ту сторону.
Мы снова замолчали. Я поймала себя на том, что мои пальцы нервно постукивают по кружке. Слова, которые он произнёс, заставляли меня задуматься о том, что я скрываю от самой себя.
– А вы? – вдруг спросила я, сама удивившись своей смелости. – Вы когда-нибудь…
Я не успела договорить. Джулиан слегка приподнял руку, жестом остановив меня.
– Думаю, каждый человек хотя бы раз сталкивался с любовью, которая меняет его, – сказал он, его голос звучал глубоко и проникновенно. – Но не всегда её уроки лёгки.
Его слова были настолько личными, что я поняла – он не просто говорит, он делится чем-то важным.
– Простите, – тихо сказала я. – Не хотела лезть в ваши воспоминания.
– Вы не лезете, – ответил он, его губы изогнулись в лёгкой, почти невидимой улыбке. – Иногда полезно говорить об этом.
В этот момент я поняла, что он открывается мне, хотя бы чуть-чуть. И это доверие было столь же приятным, сколь и пугающим.
Я вздохнула, пытаясь перевести разговор в более безопасное русло.
– Шекспир тоже говорил о любви как о великой магии, – заметила я. – Но, кажется, его герои редко находили счастье.
Джулиан кивнул, его глаза снова оживились.
– Потому что счастье, Анна, – сказал он, его голос был похож на лёгкий ветер, пронизывающий осеннюю листву, – это не конец пути, а его часть. У Шекспира любовь – это конфликт, борьба, поиск, и в этом её настоящая красота.
Я смотрела на него, слушая, как его слова, подобно дождевым каплям, ложатся на поверхность моей души.
– Звучит так, будто вы сами могли бы написать пьесу, – пошутила я, чтобы разрядить атмосферу.
– Возможно, – ответил он с лёгкой усмешкой, которая смягчила его серьёзность. – Но я сомневаюсь, что смогу сравниться с Шекспиром.
