– Почему? – спросила я, удивившись такому сравнению.
– Потому что в ней есть нечто трагическое и прекрасное одновременно, – ответил он, и в его глазах отразилось то же чувство, которое я так часто ловила в собственных мыслях. – Это время, когда природа сбрасывает свои маски, обнажая себя. Как в пьесе – нет больше притворства, только чистая истина.
Его слова задели что-то в моей душе. Я вдруг вспомнила, как осенью, будучи ещё ребёнком, убегала в лес и слушала, как листья шуршат под ногами. Эти моменты всегда были для меня особенными – когда вокруг только природа, и ты, наконец, чувствуешь себя настоящей.
– А что с вами? – спросил он, отрывая меня от воспоминаний. – Вы тоже так любите осень, или она кажется вам слишком мрачной?
– Напротив, – ответила я, слегка улыбнувшись. – Для меня осень всегда была самым вдохновляющим временем года.
– Тогда у нас есть ещё одна причина понимать друг друга, – заметил он с такой лёгкостью, словно это был простой факт.
Мы продолжили идти, пока не добрались до небольшой кофейни, спрятанной за углом старинного здания. Джулиан жестом пригласил меня внутрь.
– Здесь делают лучший тыквенный латте, – сказал он, открывая передо мной дверь.
Внутри было тепло, пахло корицей, ванилью и свежемолотым кофе. Витражные окна пропускали мягкий свет, окрашивая всё вокруг в золотисто-оранжевые тона. Мы выбрали столик у окна, и Джулиан снял своё пальто, раскрыв под ним твидовый пиджак и шарф, небрежно завязанный вокруг шеи.
– Кажется, у вас есть вопросы, которые вы боитесь задать, – сказал он, пока мы ждали заказ.
– Почему вы так решили? – я чуть покраснела, осознавая, что он прав.
– Ваш взгляд выдаёт вас, Анна, – ответил он, слегка улыбнувшись.
– Хорошо, – сказала я, пытаясь взять себя в руки. – Вы говорили, что осень обнажает истину. А что обнажает вас?
Он на мгновение замолчал, его взгляд стал более сосредоточенным.
– Моё прошлое, – наконец ответил он. – Оно всегда находит способ напомнить о себе.
– Это связано с… Роуз? – осмелилась спросить я, хотя сама не знала, зачем поднимаю эту тему.
Джулиан чуть прищурился, но его лицо оставалось спокойным.
– Роуз – это часть моей жизни, которую я стараюсь оставить позади, – тихо сказал он. – Но есть вещи, которые просто не исчезают, как бы сильно ты этого ни хотел.
Его слова звучали так искренне, что мне захотелось протянуть руку и коснуться его. Вместо этого я сжала свои ладони, пытаясь справиться с внезапной волной эмоций.
– А что обнажает вас, Анна? – вдруг спросил он, и в его голосе прозвучала нотка интереса.
– Мои страхи, – призналась я, не отрывая взгляда от его глаз.
– Страх – это нормально, – сказал он, чуть подаваясь вперёд. – Но иногда стоит рискнуть, чтобы узнать, что находится за его пределами.
В этот момент официант принёс наши напитки, нарушив атмосферу. Я сделала глоток латте, чувствуя, как тепло разливается внутри, смешиваясь с чем-то гораздо более глубоким, чем просто аромат тыквы и корицы.
– Знаете, – начал Джулиан, откинувшись на спинку стула, – вы, Анна, напоминаете мне одну из шекспировских героинь.
– И какую же? – спросила я, пытаясь скрыть своё волнение.
– Виолу из «Двенадцатой ночи», – ответил он, его глаза блеснули. – Умная, сильная, но в то же время способная к глубоким чувствам.
Я не знала, что ответить. Его слова прозвучали как комплимент, но в них было что-то большее – что-то личное.
В воздухе повисла тишина, наполненная словами, которые мы оба боялись произнести. За окном ветер гнал по мостовой листья, а я вдруг поняла, что никогда ещё не чувствовала себя настолько уязвимой и одновременно живой.
