Анна всматривалась в его мимику, безуспешно пытаясь считать мысли. Его лицо выглядело расслабленным. Лоб практически не двигался, впрочем, как и брови, а нижняя часть лица мало того что обездвижена, еще и покрыта бородой. Невозможно настолько владеть мимикой. «Ботокс», – догадалась она.
– Со временем я понял, что ты не следишь за моими постами. И решил, что ты обо мне забыла. А потом весь город заклеили плакатами. Я понял, что ты не играла.
– Почему не позвонил?
– Решил, что все равно ничего не изменить. Смысл? Я был убежден, что ты мне мстишь. А мой друг уверял, что ты этого ждешь. Ты вывернула мою жизнь наизнанку…
– Я вывернула свою жизнь наизнанку, – поправила она. – Я не мстила тебе, – честно ответила Анна.
«Ты был частью моей жизни, и никто не заставлял тебя делать то, что ты делал», – добавила она мысленно.
Матвей громко вздохнул:
– А ты не думала, как роман повлияет на мою жизнь?
Ей хотелось сказать: «А ты не думал, как твои поступки влияют на жизни женщин?» – но вместо этого произнесла:
– Думала. И была убеждена, что никак. Все герои вымышлены, любые совпадения случайны.
В его глазах читалось удивление.
– Матвей, пока я не сообщу, кто герой, все догадки – всего лишь мифы и легенды. Я прекрасно это понимала.
– Мне было больно читать роман. Ты поменяла события местами.
Анна посмотрела удивленно, даже шокированно:
– В смысле?
– Мы поцеловались с тобой впервые не под пристальным взглядом Бэмби.
Она замерла, ища подтверждения его лжи. Оглядываясь в прошлое. Восстанавливая реальную цепочку событий. Ей нужно время.
– А когда?
Ее память выдала факты.
– Мы поцеловались с тобой в машине, когда ты привезла меня домой. После разговора на берегу залива. Ты была в зеленом буддистском платье.
Внутри у нее екнуло: неужели он помнит? Это единственный момент в книге, допустивший отступление от реальной последовательности событий. Об этом знала только она. И он – как участник действия. В груди что-то сжалось. Словно душу поместили в тиски. Анна взяла его за руку.
– Чего ты хочешь, Матвей? – прошептала она.
Он наклонился ближе и посмотрел в глаза.
– Я не знаю, – признался он. – Я думаю о тебе каждый день. Я проклят любовью к тебе, – в его голосе сквозила боль. – Вначале я ненавидел тебя, затем пытался забыть, потом смирился, позже стал восхищаться, потом начал ждать.
– Ждать чего?
– Что ты придешь или позвонишь. Мне казалось, ты обязательно пришлешь книгу с подписью.
Анна горько улыбнулась: и в этом она оказалась права.
– Почему не позвонил сам?
– Я боялся. Мое эго не выдержало бы твоего безразличия.
Ее губы дернулись в горькой улыбке: он честен в этой фразе.
– Тогда почему подошел сегодня?
– Не смог сдержаться. Решил, что Бог дает мне шанс все исправить.
– Что исправить?
– Нашу историю.
Он пододвинул кресло ближе. Они сидели у камина друг напротив друга, упершись коленями и держась за руки. Анне вдруг стало невыносимо грустно – опять. Она решила издать вторую книгу, а он узнал об этом сегодня. За время разлуки она написала тысячу страниц, посвященных им, разделила множество эмоций с ним и с их героями. Но ей опять грустно. Отчего? Оттого, что все в нашей жизни определяет выбор. Матвей сделал его неоднократно. И все для того, чтобы в итоге смотреть в ее глаза в бликах огня. Зачем все это? Для чего он это делал? По ее щеке скатилась слеза.
– Почему ты плачешь?
Анна глубоко вдохнула. Она плакала не из-за них. Она плакала из-за людской глупости. Неумения понять, что важно, а что нет. Поступков, из-за которых мы теряем то, что могло стать благословением, и вместо света получаем тьму, вместо благословения – проклятие.
