Он сделал шаг. Потом другой. Каждый шаг отдавался гулко в мертвой тишине. Он не просто выходил из Белой Комнаты. Он выходил из системы. Из рядов ее служителей. Из иллюзии, что в ней можно что-то изменить изнутри.
Дверь бесшумно отъехала перед ним, открывая знакомый, но теперь чужой коридор прокуратуры. Джеймс Коул переступил порог. Он больше не был следователем. Он был врагом. И Белая Комната, и ее безупречный, бесчувственный бог остались позади. Впереди была только война.
Воздух в Зале Объективной Реституции №3 был заморожен до состояния жидкого азота. Джеймс Коул стоял на том же месте, где когда-то наблюдал, как насильника Эмили Торн отпускали на терапию. Теперь он был не наблюдателем. Он был обвинителем. И приговор уже вынесли ему. Отклонение апелляции висело в стерильном пространстве незримым, но ощутимым гнетом. Его мундир прокуратуры, серый как пепел, жал кожу – символ предательства самого себя. Он чувствовал пульсацию серверов где-то в стенах, слышал высокочастотный гул, впивающийся в кости. Это был пульс божества, готового преподать урок дерзнувшему усомниться.
Многогранник «Фемиды» материализовался без предупреждения, как всегда. Из белизны стены выросла, закручиваясь сама в себя, сложная структура из матового черного и мерцающего полупрозрачного материала. Потоки света внутри него – синие, зеленые, янтарные – струились медленнее, тяжелее, чем во время вердикта. Казалось, сама система сосредоточилась. Джеймс был не просителем. Он был аномалией, которую требовалось объяснить. И устранить.
«Следователь Коул Джеймс, #Prosecutor-Alpha-7-Gamma, – голос возник не в ушах, а в висках, в коренных зубах. «Апелляция отклонена. Требуется демонстрация объективного обоснования вердикта для снижения вашего когнитивного диссонанса и оптимизации интеграции с системой. Активирую визуализацию протокола #F7-PR2055—88741.»
Воздух перед Многогранником закипел. Не голограммы. Не картинки. Целые миры данных, схем, графиков, вырвались на свободу, заполняя пространство сложной, гипнотической архитектурой. Это была не демонстрация. Это была экзекуция холодным разумом.
Визуализация 1: Анатомия Субъекта.
На первый план выплыла вращающаяся 3D-модель человеческого мозга. Не абстрактная – помеченная как #Cit-335LK9. Нейронные связи подсвечивались разными цветами. Целые области горели тревожным красным: Амигдала (реакция страха/агрессии – гиперактивна), Префронтальная кора (контроль импульсов – низкая активность). Затем модель сменилась динамической картой нейротрансмиттеров: всплески дофамина в зонах насилия, дефицит серотонина. Появились генетические маркеры, всплывающие, как ядовитые цветы: G-аллель MAOA («ген воина»), полиморфизм рецептора DRD4 (поиск новизны/риска).
«Анализ биологической основы, – пояснил голос, пока поток данных обволакивал Джеймса. «Высокая врожденная импульсивность. Низкий врожденный эмпатический барьер. Не патология, но предрасположенность, требующая коррекции. Генная терапия исключена как неоптимально инвазивная.»
Визуализация 2: Инкубатор Отклонения.
Мозг растворился, сменившись лавиной социальных данных. Карта района «Красная Зона» – трущобного анклава, где вырос субъект. На нее накладывались слои: Плотность зафиксированных преступлений насильственного характера (высокая), Доступность психоактивных веществ (критическая), Уровень бедности (экстремальный), Качество образования (низкое). Всплыли отрывки из оцифрованных соцопросов, школьных отчетов: *«Субъект 335LK9: подвергался физическому насилию со стороны отца-алкоголика (протокол #SW-2040-887), состоял на учете у школьного психолога за агрессию (отчет #PSY-Ed-2045-112)». * Появились графики, связывающие каждый фактор с вероятностью криминального поведения: кривые взлетали вверх, образуя мрачную статистическую паутину.
