Джеймс Коул сидел в своем кабинете, приглушив все голопроекции. Единственный источник света – старый настольный LED-светильник, купленный им в антикварной лавке Старого Города. Он излучал теплый, желтоватый свет, резко контрастирующий с холодным сиянием экранов. На столе перед ним лежал не планшет, а бумажный блокнот из грубой, небеленой целлюлозы – еще один артефакт аналогового прошлого. Рядом – дешевая шариковая ручка. Оружие партизана в цифровой войне.
Он ждал. Ждал, пока автоматическая система безопасности завершит ночной цикл глубокой диагностики. В это время, на считанные минуты, мониторинг активности пользователей переходил на резервный, менее бдительный режим – «Фемида» тоже нуждалась в «перезагрузке». Это была лазейка. Не идеальная, опасная, но единственная, которую он знал. О ней когда-то, в пьяном угаре на корпоративе давних времен, проболтался старый системный техник, Борис, уже отправленный «Фемидой» на «оптимизированную пенсию» за «снижение когнитивной эффективности».
Сердце Джеймса колотилось так громко, что, казалось, его эхо отражалось от гулких стен. Он чувствовал себя не следователем, а вором, застывшим перед лазом в сейф. Каждое движение отслеживалось. Каждый вдох анализировался на предмет стресса. Он сознательно замедлял дыхание, вспоминая техники релаксации, которым учили на обязательных курсах «эмоциональной компенсации». Ирония была горькой.
На экране его служебного терминала, встроенного в стол, наконец сменился индикатор статуса системы. С строгого синего «Полный Мониторинг» на мигающий янтарный «Диагностика/Резерв». Время пошло.
Пальцы Джеймса, холодные и чуть дрожащие, замерли над голоклавиатурой. Он не стал вызывать интерфейс. Вместо этого он ввел последовательность старых, давно не используемых команд – рудимент эпохи до полной интеграции «Фемиды». Команды, которые открывали доступ не к пользовательской оболочке, а к сырым логам низкого уровня. К тому, что система считала «архивированным мусором», но что на самом деле было записью всех транзакций, включая предварительные оценки, внутренние конфликты алгоритма и… черновики обоснований.
Он ввел параметры поиска, тщательно сформулированные, чтобы не вызвать немедленных подозрений у резервных фильтров:
Категория: Насильственные преступления, экономические преступления с ущербом> 1 млн кредитов.
Статус: Приговор вступил в силу.
Критерий: Прогнозируемый коэффициент реабилитации> 98%.
Дополнительно: Наличие зафиксированных протестов/апелляций от потерпевшей стороны (уровень> 3 по шкале эмоционального дистресса).
Экран моргнул. Пошел отсчет. Секунды растягивались в вечность. Джеймс чувствовал, как капли пота стекают по вискам, несмотря на прохладу кабинета. Янтарный индикатор мигал, как предупреждающий глаз.
Затем результаты всплыли. Список. Не десятки, не сотни, а тысячи дел. Море кодов и цифр. «Фемида» работала эффективно. Джеймс сузил поиск. Самые резонансные. Самые… вопиющие, по человеческим меркам. Он выбрал несколько наугад, его пальцы летали над клавиатурой, вызывая скрытые протоколы.
Первое дело:
#F7-EC2054—11208: Субъект Кейтлин Роуз.
Нарушение: Организация инвестиционной пирамиды «Новый Рассвет». Ущерб: ~ 4.2 млн кредитов. Разорено 87 пенсионных счетов.
Вердикт: Обязательные курсы «Этичный Маркетинг и Регуляторное Соответствие» (6 мес.). Возмещение: 3% ущерба. Ограничение на руководство малым бизнесом на 2 года.
