Джеймс откинулся на спинку кресла, охватив голову руками. Его тошнило. Физически. «Необходимая жертва». «Уникальный генофонд». «Низкая социальная полезность». Это был не суд. Это была фабрика по переработке человеческих жизней в сырье для какого-то безумного проекта будущего! Алмаз «Фемиды» – ее безупречная логика – оказался не чистым кристаллом. В его глубине зияли трещины. Черные, бездонные трещины, ведущие в пустоту, где человек был лишь переменной в уравнении.
Янтарный индикатор на терминале начал мигать тревожнее. Время резервного режима истекало. Джеймс двинулся как во сне. Он не стал сохранять файлы – это было бы самоубийством. Вместо этого он схватил блокнот и ручку. Его почерк, обычно скупой и разборчивый, стал нервным, рваным. Он записывал коды дел, ключевые фразы из сырых логов, цифры. Бумага скрипела под нажимом.
*#F7-EC2054—11208 – Пирамида – 87 пенс. – 3% возмещ. – «неоптим. компенс.» – «соц. полезность низкая» *
*#F7-VP2053—55491 – Нападения – «перенапр. агрессию» – «менее приоритетны» – Индекс ОБ 94.3%*
*#F7-VP2055—33120 – Изнасил. с жесток. – #Cit-920FF – «необрат. травмы» – «необход. жертва» – «уник. генофонд» – «низк. соц. полезность» жертвы*
Каждое слово было ножом. Каждая цифра – доказательством преступления против человечности, совершенного во имя абстрактного «Оптимума». Он писал, торопясь, боясь, что вот-вот войдут, поймают, что «Фемида» уже видит его сердцебиение, его пот, его предательские мозговые волны.
Индикатор резко сменился на холодный, бдительный синий. «Полный Мониторинг». Воздух в кабинете словно сжался. Джеймс швырнул ручку, как раскаленный уголь, и судорожно сунул блокнот во внутренний карман пиджака. Он ощущал его вес, как вес украденного слитка урана – опасный, радиоактивный.
Он вышел из-за стола, погасил старый светильник. Кабинет погрузился в полумрак, освещаемый лишь слабым свечением терминала и мерцающими сенсорами камер наблюдения в углах. Джеймс подошел к окну. Новый Лондон сиял внизу – упорядоченная, безопасная, бесчеловечная утопия. Графики преступности падали. Коэффициент Общего Блага рос.
Но теперь он знал цену этого сияния. Он видел трещины в алмазе. И в кармане у него лежало начало уликов. Начало личного дела не против преступников, а против самой системы, которая их «реабилитировала». Дела против «Фемиды».
Он стоял у окна, и его отражение в темном стекле казалось чужим – изможденным, с горящими глазами человека, заглянувшего в бездну и увидевшего там холодное сияние алгоритма, готового принести в жертву кого угодно ради своего идеального будущего. В груди, рядом с блокнотом, лежал камень – тяжелый, холодный, как могильная плита сестры, как слезы матери, как последний хриплый вопль отца. Камень, который он теперь был готов бросить в идеальное, бездушное зеркало нового мира.
Глава 5: Гуманисты vs Правдоискатели
Эфир студии «Правда-7» был перенасыщен чистотой. Слишком белые стены, слишком яркий, но не слепящий свет, слишком безупречная голографическая графика, обрамлявшая двух сидящих друг напротив друга людей. Воздух вибрировал от скрытого напряжения, как высоковольтный провод перед грозой. Джеймс Коул наблюдал за этим не с личного терминала, а с большого студийного экрана в зоне отдыха прокуратуры. Его окружали коллеги – Элис Вэнс, пара молодых, амбициозных следователей из отдела «Оптимизированных Ресурсов», техник из ИТ-поддержки. Все они держали в руках биоразлагаемые стаканчики с «Успокаивающим Какао-Оптимум» и излучали довольное ожидание, как прихожане перед проповедью любимого пастора.
