Когда была война - страница 25

– Ну что, ефрейтор? Полетаем?

– Полетаем, – улыбнулась в ответ Соня.

– От винта! – крикнул он.

Кто-то крутанул винт на носу «этажерки». Затарахтел мотор, и самолёт затрясся по полю, развернулся и, разогнавшись, оторвался от земли. У Сони перехватило дыхание. Ветер бил в лицо сильным потоком. Она смотрела вниз. Вон лес – тянется длинной полосой по берегу, уходя вдаль. А вот Волга, похожая на широкую белую дорогу. Кроны деревьев чуть покачивались, будто приветствуя их, облака нависли так низко над головой, что, казалось, их можно коснуться – стоит только протянуть руку. В душе поднималось восхищение. Соня никогда не летала на самолётах, не знала, какое ошеломляющее чувство свободы можно испытать, смотря на землю внизу. Ей хотелось раскинуть руки и расхохотаться. Всё плохое осталось там, на земле, а тут были только детский восторг и безграничная радость.

Другой самолёт летел позади, и иногда Соня оборачивалась, чтобы посмотреть на Зою. Но разглядеть ничего не удавалось.

Наконец лётчик посадил самолёт у госпиталя. Сан Васильич лично встретил их с Зоей – в первую очередь они направились с докладом именно к нему. Он смотрел на них выпученными, полными неподдельного изумления глазами, потом вытащил из шкафа два гранёных стакана, со стуком поставил на стол и плеснул в каждый по щедрой порции водки.

– Я не пью, – запротестовала Соня.

– Согреешься, – сказал Васильич и всунул стакан ей в руку.

Поколебавшись, Соня всё же решилась. Водка обожгла горло и прокатилась по пищеводу огненным шаром. На глазах выступили слёзы, и она закашлялась, прижав ладонь в губам, потом глубоко втянула носом воздух и снова закашлялась. Водка была противной и горькой, но действительно согрела её за несколько секунд. По телу разлилось приятное тепло, голова чуть закружилась, и она присела на стул. Сердце часто-часто заколотилось, а на щеках заиграл румянец.

– Молодцы вы, девчонки, – говорил Васильич. – Вот прямо молодцы. Буду подавать ходатайство о представлении вас к наградам. Заслужили.

– А на какую медаль тянем, товарищ лейтенант? – чуть кокетливо спросила Зоя.

– Какая медаль! – серьёзно ответил Васильич. – Это на орден тянет! Вы же настоящий подвиг совершили!

Подал он ходатайство или нет, Соня не знала, но никаких наград им так и не присвоили.

Войну Соня закончила в Австрии, и почти сразу же получила разрешение уехать. Служить дальше она не хотела – соскучилась по маме, по дому, по спокойной жизни. Через две недели после того, как она подала прошение об отставке в комендатуру, пришёл положительный ответ. Соня собрала свои немногочисленные вещи, которыми успела обзавестись во время службы, и поехала в Россию.

С Зоей они не виделись с 1944-го года – её перевели в другую часть, а Соня осталась в прежней. Потом перевели и Соню. Контакт оборвался, и сколько бы она не искала подругу, так и не смогла никого найти.

Шёл эшелон долго, хоть остановки были нечастыми и короткими. Только спустя три недели они приехали, наконец, в Москву. На вокзале их встречали толпы людей. Они искренне радовались, с улыбками и слезами махали руками, плакали и смеялись. Паровоз закидали цветами. Два военных оркестра – в начале и в конце перрона – наяривали бодрые горделивые марши, а весь вокзал был буквально залит слезами. Там и тут Соня видела рыдающих людей. Эшелон медленно, стуча колёсами, прокатился мимо худенькой стройной девушки, что висела на шее у какого-то солдата. Рыжие кудрявые волосы прилипли к красному от слёз лицу словно тонкие ржавые проволочки. Солдат крепко обнимал её за талию одной рукой и прижимал к себе. На месте второй руки рукав был скручен в узел.