Когда человек не дышит - страница 2

Окно толяновой кухни погасло, свет пробивался лишь из освещённой прихожей – это и было условным сигналом: переговоры закончились. Как-то вдруг, неожиданно чувство нетерпения, ожидания той самой «сделки века» сменилось чувством тревоги, видно непростое, трудное решение принимать придётся… а может быть наколоть попытаются. Внимательнее быть надо, что-то произойти должно, не иначе… Сергей взглянул на часы и усмехнулся – ровно час, точен Толян, как в аптеке. Подождав пять минут для страховки, чтобы не испортить Толяну минуту расставания, Серёгин подхватил пакет и зашагал к подъезду. В пакете весело позвякивало пиво «Бархатное», три по пол-литра, как любит Толян – две для разговора, а одну – на утро. Дверь с тугой пружиной громко хлопнула позади, Серёгин и не пытался её придерживать, в тамбуре нет света и поэтому надо быстро сделать два шага и взяться за ручку следующей двери. Успеть-то успел, но за второй дверью тоже темнота… Воняет кошачьей мочой и сыростью. Серёгин медленно шагнул вперёд, он инстинктивно запахнул плащ, замотнув под него висящий на шее аппарат, сделал ещё шаг. В то же мгновение он увидел, нет, скорее, почувствовал, руку, которая ухватила его за ремень фотоаппарата, он задел её локтём правой руки, а слева ещё две руки, – одна из них была с ножом. Доля секунды на раздумье. Серёгин чуть шагнул влево, туда же швырнул пакет, ремень на шее натянулся. Три по пол-литра с грохотом падали на пол, а Сергей тем временем со всей дури саданул локтём вправо, предполагая попасть в грудину или чуть ниже. Локоть глубоко вошёл в мягкое брюхо, сдавленный выдох со стоном показал, что попал Серёгин куда надо. Но тот, который с ножом, тоже не стоял. Взмах – шею обожгло как огнём, снова свист удара и лезвие блеснуло у самого носа, шаг назад, но вот какой-то шорох за спиной… Огромная лапища ухватила его и с небывалой, нечеловеческой силой тряханула так, что затрещал плащ, его ноги медленно оторвались от земли, уши заложило как при перегрузках. Когда Сергей вдохнул свежего осеннего воздуха, понял, что эта огромная лапа и вырвала его из того страшного подъезда, что когти её и сейчас держат его, больно впиваясь в его бока и шею, что он может шевелить и руками, и ногами, но сделать ничего не может, так как болтается над землёй метрах в десяти, и что это расстояние стремительно увеличивается. А ещё он понял, что будет падать, он потихоньку выскальзывал. Шея уже была свободна, цепкие когти держали его только за плащ, он не слышал ни хлопанья каких-либо крыльев, ни шума ветра, только треск рвущейся ткани. Нереальность происходящего навела его на мысль, что это сон. Шея болит – отлежал. Вот упаду и проснусь. У него снова закружилась голова, перед глазами поплыли разноцветные круги, но фотоаппарат на всякий случай прижал к себе покрепче.

Очнулся Серёгин в полнейшей темноте, лежал он в позе эмбриона, обнимая своего «одноглазого друга». Только бы с ним ничего не случилось, – это была первая мысль, а уже потом понял, что лежит на чём-то мокром. Сел, мокрое оказалось всего лишь землёй. Пошарил вокруг руками: сырая земля да трава. Прислушался, никаких звуков цивилизации или человеческой речи, только дуновение ветерка отзывается шелестом невидимых из-за темноты листьев, да редкое кваканье лягух. Серёгин встал, медленно вглядываясь в темноту, обернулся вокруг себя, но не заметил ничего, подсказавшего бы ему, где находится и что вообще произошло. Он снова присел и начал рассуждать. Он часто снимал на свадьбах и иногда после этого попадал в разные истории, но помнил отлично, что никакой свадьбы вчера не было, к тому же голова была совершенно свежей. Сон, ужасный подъезд, человек с ножом – жуть. Серёгин потрогал шею – широкий воспалённый рубец. Нет, конечно, это не порез. Да! Конечно, это ожог, ожог от ремня! Значит, всё-таки и подъезд, и человек с ножом, и тот, кто схватил, а потом, падая, сильно дёрнул за сумочку с фотоаппаратом, были. Пускай, но это не объясняет того, где он находится и как он сюда попал. Он пошарил вокруг – плаща нигде не было. Часов на руке тоже не оказалось. Немножко потоптавшись на одном месте, Сергей потихонечку сделал десяток шагов, вытянув вперёд обе руки, дошёл до какого-то дерева, навалился на него спиной и стал ждать рассвета. Народная мудрость гласит, что утро вечера мудренее, но утром ничего не изменилось. Разве что Серёгин понял, что крепко влип… Оглядевшись, он сделал вывод, что сидит среди болота, что хочет есть, а вокруг кроме лягушек да комаров ничего нет, и куда ему идти – не знает. Была ещё одна пословица про лежачий камень, и, хотя под задницей у Серёги всё равно уже была вода, опровергать её он не собирался. Сначала он обошёл свой островок, планируя, как и в какую сторону ему двинуть, потом, так и не поняв, с какой стороны встаёт солнце, – всё небо было затянуто какой-то дымкой, – выломал длинную жердину и отправился в путь. Но перед этим осмотрел свой фотоаппарат – он был в полном порядке. Кроме аппарата в сумочке были: запасной комплект аккумуляторов, маленький, всего пять сантиметров, складной ножичек с пилочкой и щипчиками для ногтей, зажигалка, Серегин не курил, но, по научению Толяна, «чтоб разговор завязывать», носил с собой зажигалку. Правда, Толян настаивал, чтобы он носил с собой и сигареты, но это предложение Серегин успешно игнорировал. Так же в сумочке были документы, карамелька, которую Сергей тут же сунул в рот и презервативы. Да, самая нужная в этой ситуации вещь. Серегин достал один и аккуратно раскатал его на фотоаппарат от видоискателя к объективу. Если резиновое колечко закрепить на светофильтре, то с такой подготовкой можно снимать и в проливной дождь. Этим секретом с ним поделился один старый фотограф. Но сейчас Серегин стянул колечко выше, закрутил как воздушный шарик и перевязал шнурочком. В другую резинку он упаковал аккумуляторы, зажигалку и документы.