– А зачем графом назывался?
Серёгин прокрутил в голове их знакомство и сообразил:
– Не-е, я – фотограф, товарищ фотограф. Я фотографии делаю.
Мужики переглянулись:
– Карточки что ль?
Серёгин кивнул. Мужики снова переглянулись и отошли от телеги шагов на двадцать. Серёгин их не слышал, но зато у него появилось время оглядеться вокруг и рассмотреть своих пленителей. Телега была большая, двуосная, в задней её части была навьючена какая-то поклажа, там же к корме, за узду, привязана ещё одна лошадёнка, с искусанной паутами мордой и жутко грустными глазами. Она словно понимала, что сейчас решается чья-то судьба. Серёга тоже это понимал и, ненавязчиво поглядывая на мужиков, потихоньку разбалтывал узел на запястьях. Точно сектанты, – из одежды на них не было ничего покупного: штаны, рубахи, – всё самошитое, обутки и те были какие-то самодельные. На одном из них была короткая овчинная безрукавка, на другом тоже безрукавка, но из серого шинельного сукна. Волосы да и бороды их были нестрижены, да и нечёсаны уже, наверно, лет сто. Его наблюдения были прерваны вопросом:
– А документы у тебя есть?
– Да, в сумочке, – сказал Серёгин и похолодел, сумочки с фотоаппаратом при нём нет.
– Сумочка у меня была, синяя такая.
– Да, хитрая торба, – проговорил «спокойный», развязывая Серёгину руки.
Когда он закончил, другой мужик сунул сумочку прямо в руки Серёгину. Раскрыв сумочку, он с удивлением обнаружил, что в ней никто не рылся, – всё лежало на своих местах, но зато от его внимания ускользнуло, с каким недоумением смотрели мужики на то, как он расстегивает замки на ремнях и молнию. Паспорт Серёгин им не дал, а вот удостоверение журналиста, – ведь оно тоже имело и печать, и фотографию, – было отдано в руки мужикам. Они отошли на несколько шагов и стали рассматривать, да так внимательно, что не заметили, как Серёгин достал аппарат и несколько раз их сфотографировал, попросту забыв, что он пленник и у него связаны ноги. Но тут ему развязали ноги и даже вернули удостоверение, очевидно, против прессы сектанты ничего не имели. Развязали и снова отошли шагов на двадцать. Снова начали спорить, изредка поглядывая на Сергея, а когда он встал, чтобы размять затёкшие руки-ноги, вообще отвернулись от него. Серёгин походил туда-сюда, погладил морду лошадке с грустными глазами и, уже не стесняясь, достал фотоаппарат. Скоро он услышал:
– Ну что, Сергей Серёгин, поехали, коль тебе в город надо…
Первые десять минут ехали молча. Потом Серёгин, то ли вспомнив советы друзей- автостопщиков, то ли боясь вопросов про Ленина, решил не молчать.
– А что, мужики, кикиморы есть в этих лесах?
– Раньше были, а сейчас – нет, наверное.
– Почему нет-то? – поддержал разговор «спокойный».
– Просто кто её увидит – не жилец больше, и рассказать про неё, про тварь-то эту, никому не успеет, – авторитетно заявил «хохотавший».
Между лопаток Сереги пробежал холодок. Мужики, казалось, были рады предложенной теме, и разговор потёк сам собой.
– Дед Анфал из Ялани мне рассказывал, лет пять тому назад его черти в лесу три дня держали, слышал?
– Дак то черти…
– Анфал? Из Ялани? – переспросил Серёгин, чтобы заполнить паузу.
«Спокойный» повернулся к нему в пол-оборота, хитро прищурился:
– Да, Горченёв его фамилия, Анфал Горченёв.
– А расскажите про чертей-то, – проговорил Серёгин.
«Спокойный» ухмыльнулся и отвернулся от Серёги, но тут же начал свой рассказ:
