– Я подарю тебе вечную жизнь, я дам тебе всё, чего ты желаешь… Артур вот-вот умрёт, и надо узнать, где он спрятал свои работы. Надо их уничтожить… Соблазнить его…
Всё плывёт перед глазами; Мирра находит себя в мастерской художника. Да, это она позирует для Фрины. Девушка проникается состраданием к этому больному мужчине. Она чувствует его смерть и огромное чувство к его возлюбленной Ванде. Он рьяно оберегает свои работы, и Мирра видит их, чувствуя силу, заложенную в этих сюжетах.
Она плачет, осознавая, какое страшное преступление совершит, уничтожив их. Артур смотрит на неё и, делая последние мазки, шепчет:
– Когда муза плачет…
Дальше происходило всё, как в тумане: она передаёт кому-то работы. Этот человек… Девушка его знает – это Натан!
– Он не оставит тебя в живых… Беги!
Мирра судорожно выныривает из сновидения, осознавая, что её глаза на мокром месте. Первым делом она загружает Интернет: здесь с ним всё очень плохо, но пару минут возни – и она уже рассматривает работы Артура Гротгера. Её трясёт – девушка только что видела это в своём сне. Разве она их видела раньше? Мирра открывает отзывы и читает первый попавшийся: «Если вы хотите раз и навсегда осознать ужасы, на которые способен человек, ознакомьтесь с циклом работ «Война». Приходит некое невидимое озарение, что нас используют и обманывают. В войне нельзя победить!» Второй комментарий был лаконичен и прост: «Эти сюжеты проникли в моё сознание и сделали меня пацифистом».
Девушка вытерла слезы: увиденное тоже её растрогало, хотя как именно это работает, было абсолютно не понятно. Возможно, она видела эти картины раньше, потом всё вытеснилось в бессознательное, а сейчас актуализировалось на фоне знакомой фамилии художника и тяжёлого дня. Мирра упрямо отказывалась верить в мистику.
Ксенократ
В среде муз ходила легенда – он был самой первой музой. Даже старше Натана. Он знал гораздо больше, нежели остальные. До определённого момента он был близок с Мастером, разделял его идеи и поддерживал, напоминая преданного пса, который следовал за хозяином и считал его божеством.
Шли годы, столетия и тысячелетия; Ксенократ присматривался к окружающему миру и понимал: он испытывает сострадание к людям и любит их больше, нежели своего учителя. Он видел и остро чувствовал всю происходящую несправедливость. Чуткое сердце сжималось от боли. Мог ли философ что-то сделать, дабы перестать чувствовать душевные страдания? Мог. Сотни лет Ксенократ вынашивал план и придумывал схемы: самое главное – обмануть Мастера, не разрешить ему получить полный контроль над разумом. Музы были абсолютно беззащитны перед Мастером: он беспрепятственно мог читать их мысли и вторгаться в воспоминания. Спрятать от него даже незначительные инакомыслия было невозможно. На ментальном уровне это ощущалось подобно оцепенению разума или как будто нечто ужасное и противоестественное лазит внутри твоих воспоминаний. Мысли судорожно всплывали в сознании; иногда это происходило медленно, в иной раз – с ужасающей скоростью.
На физическом уровне это ощущалось очень болезненно. В прямом смысле болел мозг, словно его трясли и бросали в черепной коробке. Нечто скользкое проделывало ходы и туннели внутри серого вещества.
Музы часто сравнивали эту манипуляцию с изнасилованием, когда в переломный страшный момент ты не принадлежишь сам себе, а Мастер в очередной раз доказывает свою силу. Мозг музы и обычного человека, по сути, ничем не отличался, кроме одной детали: все музы имели опухоль в районе шишковидной железы. Именно она позволяла переносить сознание в новое тело без потери информации, и именно «благодаря» ей Мастер насиловал их разум.
