Когда мы были вместе - страница 5

Я сказал выше, что Алла Андреевна говорила на хорошем литературном украинском языке. Но само понятие – литературный язык для украинского, наверное, натяжка. На западе он полонизирован, на востоке русифицирован, поэтому даже интеллигенция, считающая себя национальной, не знает, что это такое – литературный язык. Он вообще, на мой взгляд, искусственен и мало употребим в быту.

Тем не менее, я очень хорошо разговаривал на мове, особенно после того, как стал студентом Львовского университета имени Ивана Франко, так как основная масса студентов разговаривала на украинском, да и процентов 70 преподавателей тоже читали лекции по- украински.

Языковая политика тогда в университете была весьма либеральной. Понятно, что на уроках русского языка и литературы надо было говорить по-русски, а на украинских по-украински. А в остальном полная свобода. Если преподавателю удобней было читать лекции на русском – пожалуйста, и наоборот. И студенты отвечали на семинарах и экзаменах так, как им было удобней. Полная демократия. Это было очень разумно. Ничего подобного сегодня на Украине нет. Ни в Стрые, ни во Львове не осталось ни одной русской школы, хотя русские люди там живут и сегодня. Но русский язык изгнан из официального употребления полностью, став языком кухонь.

Если раньше западенцы жаловались на то, что их мову давит русский язык, то сегодня давить некому, а язык, который считается литературным, стал каким-то тяжеловесным, еще более искусственным, чем во времена советов. Сужу об этом по моему последнему посещению Украины в 2007 году. Купил на одном из развалов во Львове сувенир, а к нему прилагалась аннотация. Еле понял, что там написано. Это я-то, который знал почти все тонкости львовского диалекта, и которого щири украинцы могли раскусить как москаля только после длительного общения, и то не всегда. А тут такое наворочено! Думаю, что и большинство украинцев так не говорят в быту. Типичный пример умничанья и выпендривания на почве национального самоутверждения.

В этой связи вспомнился эпизод из студенческой молодости. Зашли с друзьями выпить львовского пива в один из баров. Кстати, пиво во Львове отличное. А потом пришлось сходить в туалет. Пока делал свои дела, шмыгал носом. Стоящий рядом и делавший то же самое любитель пива с признаками интеллигентности на лице вдруг спрашивает меня:

–Що, нэжить?

Я не понял и потому переспросил,

–Що вы кажэтэ?

–Нэжить, кажу. Насморк?

–Так, – отвечаю.

–Да, навить у Львови тяжко зустриты справжнёго украинця. Насморк – цэ по-росийски.

Я, действительно, не знал такого слова, как не знали его и большинство украинцев. А таких слов, малоупотребимых в разговорной речи, сейчас напридумывали полно, чтоб цену себе набить. Надо ж чем-то самостийнисть наполнять.

Ничего не имею против украинского языка. Но в языке все должно развиваться естественным путем, без насилия и искусственного улучшательства.

А вообще западно-украинский вариант языка весьма интересен. Со временем я его неплохо усвоил. И довольно много моих русских друзей тоже шпарили на мове весьма прилично. Но были такие, кому он не давался. Помню, мой одноклассник

Валера Пахомов никак не мог хоть мало-мальски ответить по-украински на уроке языка и литературы. Мучился, бедный, смешивая русские слова, в которых вместо «Е» произносил «Э», с украинскими, но совсем не к месту. Например, вместо «ёго батько» он говорил «ёго отэць», что неправильно. Зато он хорошо усвоил одно слово и часто четко выговаривал его, даже бравируя: «Алэ», что значит «Но». Мы всегда ржали по этому поводу и просили: «Ну-ка, заделай!» Валера, став в позу, с пафосом произносил» «Алэ!»