–Знаешь, Элиот, я, мягко говоря, за тебя волнуюсь, -признался Крон, подходя. Он поставил поднос на подоконник и скрестил руки над душой у товарища. -Ты сидишь взаперти целыми днями, употребляешь исключительно напиток, разрушающий нервную систему, не запираешь дверь в пижаме, не здороваешься со старым другом и не говоришь спасибо, когда тебе приносят еду в постель. Либо ты настолько сильно повредился, либо, кажется, этот замогильный образ жизни заразен. В обоих случаях вина этой лабораторной крысы.
В это время он непроизвольно обернулся, и оба увидели Табуи-младшего: тот быстро прошел мимо, бросив внутрь жилища Рея машинальный беглый взгляд.
–Великий Прогресс, об этом я и говорил, -охнул Луи севшим шепотом. -Эл! Куда ты, Элиот?
–Иво! -Крикнул тот, вскочив, и выбежал в проход, но соседняя дверь уже хлопнула, а ключ в ней повернулся четыре раза.
«Проклятье. Он всё слышал.»
–Он не настучит, -успокоил его Крон, затаскивая обратно в комнаты. -Про него можно судачить у него под носом, лишь бы начальства не было рядом. Но жить по-соседству… У меня мороз по коже от одной мысли. Он же подсматривал за нами!
–Прекрати, -сказал Элиот резко.
–Элиот? -Медленно протянул Луиджи.
–Луи… -Рей подошел к окну и отвернулся. -Когда ты в последний раз пилотировал своего Голиафа?
–Полгода назад, -пожал тот плечами. -Это был парад. Скоро будет еще один. Почему ты спрашиваешь меня об этом?
–Потому что ты надеешься, что такой образ жизни будет по вкусу и мне, -Элиот сдвинул брови, глядя на пустыню. Где-то вдалеке вихрь гонял песчаный столб, который каждый миг менял форму, словно гигантский оборотень. -А я… Я, кажется, не могу думать ни о чем, кроме своей сигмы.
Повисла тишина.
–Имею в виду… Ноки, порка-пору, Вирджиния Харвей, сплетни – всё это не по мне. Я так никогда не жил… И не привыкну. Это все ведь приносит много проблем всем вам, да? И вы волнуетесь из-за этого, вот только проблемы эти… ненастоящие.
–…А ты хочешь быть героем, -проронил Луиджи. -Всё такой же, Элиот. Не повезло тебе выйти из Стелы в мирное время.
–Нет, я… -Элиот мучительно перевел дух. -Луи, ты не…
–Ладно, Эл, -сказал тот. -Я уже понял, что что-то тут нечисто. Ну, если всё же вспомнишь о старых друзьях – я из тебя вытрясу всю дурь. Чао.
–Луи, ты забыл пироги! -Крикнул Элиот, но дверь за спиной Крона уже закрылась.
Ночь. Из открытого окна дует жаркий ветер, он пахнет пустыней.
Пахнет местом, где Элиот вырос.
Ему не спалось.
Рей сел на кровати, протянул руку в полосу лунного света.
«Мои глаза привыкли быстрее, чем я ожидал».
–Почему же ты не отвечаешь мне, мама, -прошептал Элиот. -Это… уже шестое письмо.
В этот момент раздался звук.
Это было похоже на тихий всплеск, от которого по невидимой глади пошли кольца, и сквозь мерную, печальную пульсацию эха зазвучали следующие капли, срывающиеся с душераздирающей высоты.
Когда самая стремительная и горькая разбилась в островерхой коронке, с глубины что-то забурлило и затихло.
Дождь продолжался, призрачными вертикальными нитями рисуя сеть кругов на воде. Порой он звучал с грозовыми раскатами в унисон, или его струи опять превращались в ожерелье, которое тонуло и рассыпалось по дну, где звук становился бархатной тенью от чего-то на поверхности.
Рей сидел и слушал, как завороженный, пока внезапно не осознал: звук доносится прямо из-за стены.
Музыка, похожей на которую Элиот еще не слышал, лилась из соседнего жилища.
