Когда погасло солнце - страница 22

– Это моя спальня.

– Как часто вампир… то есть мы спим?

– Несколько часов требуется нам каждый день, когда восходит солнце. Полную ночь мы спим в новолуние. Когда луна слабее всего, слабеем и мы.

– А как часто нам нужно питаться? – выдавливаю я.

– Двух или трех раз в месяц обычно достаточно. В новолуние, чтобы восстановить силы, и после полнолуния, когда наши силы вместе с луной начинают слабеть. Кровь либо приносят с местной фермы, либо мы добываем сами на охоте.

От последнего слова я вздрагиваю. Одна только мысль об убийстве бедных зверьков, вызывает отторжение. Даже если я сама не буду убивать животных ради пропитания, кто-то другой сделает это вместо меня и принесет в замок свежей крови, которую я буду пить, чтобы продолжать жить.

– Скоро рассвет, – вырывает меня из раздумий голос Харуна. – Нам нужно отдохнуть.

Он встает, и я поднимаюсь следом. Харун мягко касается моих ладоней. Его кожа теплая и мягкая, и тысячи мурашек поднимаются от моих пальцев и скользят вверх по рукам, а затем к плечам.

– Встретимся здесь, когда встанет солнце, – улыбается он и уходит к себе в спальню.

Задумавшись, я смотрю ему вслед. Интересно, согласилась ли я связать себя узами брака с Харуном, будь у меня выбор? Смогла бы я добровольно стать вампиром? Что, если бы смерть не занесла над моей шеей топор? Меня не волновали эти вопросы, когда брат сообщил мне, что нашел способ меня спасти.

Смерть всегда остается незнакомкой. Пугающей незнакомкой, встречи с которой мы так стараемся избежать. Я ускользнула прямо перед ее носом, но что я отдала ей взамен?

Я иду в свою комнату, снимаю халат и забираюсь под одеяло. В голове сотни вопросов, которые я хочу обдумать, но глаза предательски слипаются. Я закрываю их, и меня затягивает в сон.

Меня будят чьи-то далекие голоса. В комнате темно, но это не мешает мне, я прекрасно вижу и в темноте. Я иду на звук, останавливаюсь возле двери, ведущей в общую с Харуном гостиную, и прислушиваюсь.

– Будь осторожна, Лина, – слышу я голос Харуна. – Никто не должен узнать про это.

Я опускаюсь на пол и гляжу в замочную скважину. Они стоят на входе в спальню Харуна. Из-за приоткрытой двери я вижу лишь часть его головы и ладонь, лежащую на плече Лины.

– Как всегда, – отвечает она.

Он убирает руку с ее плеча, и Лина уходит. Я отвожу голову в сторону и замираю. Хорошо, что мое сердце больше не бьется, иначе его стук сейчас могли слышать все в этом замке.

Гарнизон редко умолкал. Гвардейцы тренировались до самой ночи, шумно играли в кости и бесконечно сновали по двору. На короткий отрезок времени, перед рассветом, становилось тише, но лаяли псы, шуршали листья, завывал среди каменных построек ветер, пытаясь прорваться через стены.

В королевском замке все было наоборот. После заката дворец медленно угасал. Даже когда в залах продолжала играть музыка, в другом конце бесчисленных коридоров было тихо. Ни ветра, ни шорохов, ни голосов, ни ночного завывания собак.

Тишина таила в себе опасность. Безопасным был шум. В звуках можно затеряться, в них можно остаться незамеченной. Тишина же не сулила ничего хорошего. Все замирало. В этой беззвучной темноте казалось, что за мной наблюдают.

В королевском замке кровати оказались куда удобнее, чем в гарнизоне. К тому же два дня меня не оставляли в покое ни на минуту. Сначала мыли, тщательно натирали душистым мылом, терли губками и щетками каждый участок кожи. Затем бесконечно одевали и переодевали. Толпа учителей и гувернанток целый день наставляла меня, как правильно ходить, говорить, улыбаться, держать вилку. К концу дня единственное, чего мне хотелось, – это остаться в одиночестве, упасть в кровать и схорониться среди подушек.