Осталась та девчонка с белыми волосами. Что с ней-то делать?
– Эй, – позвала я ее. Девчонка не реагировала. Это ничего не значит, может, она не поняла, что я к ней обращаюсь. Попробую иначе: – Лен, как ее зовут?
Ленка повернула царственную голову в сторону девчонки. Подозрительно покосилась на меня и ответила:
– Ее? Оля.
Оля, да?
– Эй, Оля…
Девочка медленно подняла голову и уставилась в мою сторону. Не на меня, а именно в мою сторону. Нехороший знак: и Полинка не фокусировала взгляд.
– Я это… – Я лихорадочно думала, что бы такое сказать. – Мне сказали, у тебя ручка запасная есть? – ляпнула я наугад.
Оля продолжала смотреть мимо моего плеча. И ничего. Ни звука, ни движения.
– Эй, ты спишь? – Я решила хамить, чтоб нарваться на эмоции. Но не тут-то было.
– Нет, – открыла рот девчонка. И все. И ни звука.
– А ручку-то дашь?
Девчонка глядела в никуда и молчала минуту. Я уж начала думать, что бы еще спросить, когда девчонка очнулась:
– Что?
– Ты глухая?
Девчонка продолжала смотреть мимо меня и молчать. Прошла вечность, и я услышала:
– Нет.
– Вот дура, – раздалось от окна, а Антон снова зашуршал тапками по полу.
Я вопросительно глянула на Ленку. Она теперь с острой неприязнью смотрела на Олю и морщилась даже от отвращения. Высокомерного отвращения.
– Чего это она? – обратилась я к Ленке. Теперь мы вроде в одном лагере.
– Дура она. Как по башке долбанутая.
Я молчу, что от высокохудожественной нимфы слышать это было удивительно. Но само высказывание заслуживает внимания.
– Долбанутая?
– Ага, об косяк что ли ударилась?
– И давно?
– Чего давно?
– Долбанутая давно? Или всегда такая была?
Ленка злобно посмотрела на меня, но насмешки не заметила. Еще бы ей заметить: я старательно выпучивала глаза и косилась в сторону ударившейся об угол Оли.
– Да нормальная была. А после дня рождения зазналась: подумаешь, планшет подарили!
– А-а-а… – протянула я.
Замечательно. И подозрительно. Взять ее на заметку и узнать: не ходила ли куда за пределы квартиры до или в день рождения. У кого узнать? У Лены?
– А кого она приглашала? Я что-то не слышала про день рождения, – обратилась я к Лене. А и на фиг бы мне слышать? Что я ей – сестра или одноклассница?
Но Ленка на такую мелочь внимания не обратила.
– Да полкласса!
– А тебя? – робко поинтересовалась я: вдруг повезет, и Ленка тоже там была.
– Я не пошла.
Ну да, ну да… конечно не ходила, глупо было надеяться.
– А потом всех выставила и в цирк еще пошла! – продолжала изливать желчь Ленка.
Цирк… И Полинка в цирке была. Это еще ни о чем не говорит, но запомнить надо. Или нет, записать. Потом, потом, с этим классом можно закончить. Хотя, нет…
– А она всех разогнала и одна что ли пошла? – Я сделала недоуменную физиономию.
– Ага, одна, как же! Тогда бы все на нее обиделись. Или никто не обиделся. А она пошла с Дудкиной и Козловой.
Я смутно помнила и ту, и другую. Одна – просто мартышка с крашеными в рыжий цвет волосами. Ну и что, что в пятом классе? Мама ей разрешает. Вторая – никакая, характер дрянь, всегда делает так, как ее очередной подружке нравится: и одевается, и говорит. Не понравится Дудкиной платье – и Козловой не понравится. Наденет Дудкина зеленые колготки – через пару дней и Козлова такие натянет. Так, и вроде бы обе в этом же классе.
Тут мне больше делать нечего.
– Ну, раз ты мне ручку не дашь… – Я поспешно выскочила из класса. Первая перемена маленькая, я больше ничего узнать не смогу. Да и так улов немаленький: три подозреваемые в странной болезни! Поэтому – в класс, записывать показания свидетеля.
