– Проходи на кухню, покажу комнату, которая у меня для гостей.
Слева от входа перед уютной софой оказался небольшой проем, скрытый занавесками. Я заглянула в него и увидела стандартный набор мебели, втиснутый в маленькое пространство, старенькую газовую печь и громко дребезжащий холодильник, пожелтевший от времени. Здесь, кажется, больше чем двум людям не развернуться, но именно это создавало атмосферу близости и тепла. На окне, обрамленном легкими занавесками, стояли два горшочка с цветущими фиалками, и невольно я улыбнулась. Какая милота!
Я прошла глубже и за холодильником увидела проход в комнату, о которой говорила хозяйка. Она была маленькая, душная, и видимо ее продавщица закусочной назвала кладовкой. В ней полутораспальная кровать с металлическим изголовьем и пружинным матрасом, а также темный лакированный шкаф. На торце шкафа прямоугольное зеркало, которое оказалось весьма кстати, учитывая мою маскировку.
Я поставила сумку и отважилась сесть на спальное место. Пятой точкой ощутила две пружины, обрисовавшиеся контуры моих ягодиц, и невольно мои брови взмыли вверх.
– У меня есть ватное одеяло. Если его постелить на матрас, будет мягче, – сказала женщина, заметив мою реакцию.
Я смущенно улыбнулась и перевела взгляд на трехлопастный напольный вентилятор. Хоть какая-то защита от духоты. Затем я посмотрела на окно, занавешенное старыми полинялыми шторами, и захотела открыть его, чтобы впустить глоток свежего воздуха.
– Вы позволите? – спросила я, указывая на окно.
– Конечно, деточка. Открой. Только все равно от духоты не спасешься. Лето же.
Я прошла до окна, отодвинула занавеску и с удивлением обнаружила, что оно деревянное, не единожды крашенное, и с усилием открыла форточку. Ветер сразу проник в комнату, стало легче дышать.
Я расспросила у бабы Нюры об удобствах, и поинтересовалась, сколько будет стоить снять эту комнату. Ей не приходилось ее арендовать за деньги, и она была согласна на любую сумму, которую посчитаю нужным заплатить. Я прикинула, сколько такое жилье без удобств может стоить. Бабулька выглядела хорошей женщиной, не хотелось ее обидеть, но и дорого платить резона не видела.
– Двести за сутки, устроит вас, баба Нюра?
– Двести, так двести. Документы-то дашь посмотреть? Договор как заключать будем?
Я взглянула на нее взволнованно: не планировала никому показывать свои документы. Приехав под другим именем, мне не хотелось, чтобы кто-то знал, как меня зовут на самом деле.
– Баба Нюра, давайте я накину вам еще полтинник сверху за сутки, и мы забудем про документы, хорошо?
Я улыбнулась ей своей самой очаровательной улыбкой.
– Уж не преступница ли ты какая? – встревожилась женщина.
– Баба Нюра, разве я похожа на преступницу? Просто документы у меня сейчас на изготовлении. Украли их. Не могу предъявить.
– Так дают какую-то справку, пока их нет.
– Дают. Но с собой нет. Дома забыла.
– Как ты приехала без документов?
Чтобы скрыть свое волнение, я принялась снова оглядывать комнату.
– На попутках.
– Звать-то тебя как?
– Ева. Петрова Ева Андреевна.
Фамилию взяла от деда Ванечки, а имя возникло само собой. Выбирала на букву «Е». С каким-нибудь смыслом. И почему-то первая женщина на земле по библейскому сюжету приглянулась мне больше всего.
– А зачем в наши края пожаловала, Ева?
– Баба Нюра, давайте попьем чай, и я вам все расскажу.
– А давай.
Мы вышли из комнаты. Я помыла руки в раковине на кухне, а баба Нюра поставила кипятить чайник на плиту. Электрического у нее не оказалось.
