– Ты, если вечером помыться хочешь под душем, тебе бы надо с утра воду набрать в бак, чтобы нагрелась за день. Солнца сегодня нет, но все равно согреется.
– А воду где взять? В колодце, в колонке, ведрами натаскать?
Баба Нюра рассмеялась.
– Ты думаешь, у нас тут совсем нет цивилизации? Зачем ведрами? Шланг есть. У других-то и дома есть душ и туалет. Мне соседи предлагали подсобить, тоже удобства внутри сделать, да я как-то привыкла без этого обходиться. Чего дома сырость разводить?
– Вы не молодая. Дома, наверное, проще было бы.
– Ты поди городская? Сможешь в таких условиях жить?
– Думаю, смогу.
Я вспомнила, как мы ездили с Игорем по станицам, и в некоторых домах, где мы останавливались, тоже не было никаких удобств – меня это не напрягало.
Я вытерла руки и села за стол на табурет.
– А то смотри, может, тебе лучше к Глебу?
– К Глебу?
– Да, есть тут у нас один паренек. Живет один, со всеми удобствами. И комната свободная есть. У него как родители померли, так никого в дом и не привел. Живет бобылем. Глядишь, понравится он тебе, а?
Баба Нюра подмигнула мне.
– Нет, баба Нюра, мне лучше здесь.
– Замужем?
Она глянула на мою правую руку.
– Нет. Я вдова.
– Ух, и давно?
– Больше года.
– А детки-то есть?
Она дошла до холодильника, достала из него банку с клубничным вареньем, поставила передо мной на стол. Вынула из шкафа небольшую вазочку и знаком дала понять, чтобы я налила в нее варенье.
– Детки есть. Двое. Дочь и сын.
– Значит, к нам ненадолго. А что ищешь в наших краях?
Баба Нюра продолжала крутиться на своей маленькой кухне и наложила со сковороды тех самых оладий, аромат которых расположил меня к ее дому.
– Баба Нюра, да вы садитесь за стол. Не суетитесь.
– Так ты с дороги, накормить тебя бы надо. Тощая такая.
Баба Нюра опустилась на табурет возле меня и, пробежав глазами по столу, проверяя, все ли подала, спросила:
– Почему к нам приехала? Здесь не море, не курорт. Особых достопримечательностей нет. Красиво у нас тут, но мало ли мест красивых на земле?
– Лошадку хочу купить, баба Нюра. Говорят, у вас тут продавцы есть хорошие.
– О! Лошадку! Себе или кому другому?
– Себе, бабуль.
– Спортсменка что ли?
– Почти.
– А знаешь ты, что лошадей у нас только цыгане держат? Они и продают.
– Да, слышала.
Закипел чайник, и баба Нюра поднялась, чтобы заварить чай. Она была немолода, но в ее движениях не чувствовалась старость. Она резво и ловко вынула из шкафа заварник, сняла с полки жестяную банку, отсыпала в заварник какой-то травы и залила кипятком. По кухне сразу распространился аромат мяты, и меня переполнило ощущение тепла и уюта. Баба Нюра поставила заварник на стол и обернулась за посудой. Когда раздобыла ее, вернулась на свое место.
– Пока́жите, где у вас конюшня?
– А тут особо блудить негде. Как выйдешь из калитки, так налево и до конца села. Дойдешь до дороги, за ней уже цыгане живут. Пройдешь мимо них до самой окраины. Еще метров пятьсот и будешь на конюшне.
– А есть путь не через поселок? Неуютно себя чувствую под пристальными взглядами ваших односельчан. Не хочется привлекать к себе лишнее внимание.
– Есть. За магазином дорога на соседнюю улицу, а там тропка между двумя домами. Ты иди прямо. Как дома закончатся, попадешь в рощицу, там уж увидишь тропу налево. По ней иди и выйдешь на поляну. Там и конюшня. Свадьбы, праздники летом разные на этой поляне гуляют. Цыгане. Бывала когда-нибудь на цыганских свадьбах?
