Читать онлайн Светлана Мурси-Гудёж - Когево

© Светлана Мурси-Гудёж, 2021

ISBN 978-5-0053-3987-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Veni Scripsi

…Когевский Институт Энергоуправленческий (КИЭй) мало известен в мире.

Он и в стране не известен.

В официальных источниках о Когево предпочитают лишний раз не писать и не говорить.

Теорию А. И.Привалова о трансформабельном пространстве давно отдали бы на растерзание желтым газетенкам, если бы не ее наглядное проявление в Когевском Эллипсе. Странном месте на карте мира, которое в любой момент может превратиться в круг, прямоугольник или просто географическую кляксу…

Селезень был крупный. Передвигался странно. В чем именно была странность? Я сразу и не понял. Селезень все время разевал клюв, как будто подавившись. Первая мысль – выйти на не просевшее еще снежное одеяло, устилавшее лед. Попытаться помочь птице.

Я вспомнил предостережение Будулаева: «Не вздумайте выходить на лёд. Когда вы подойдете к озеру, в северной оконечности долины, вас, Фёдор Павлович, так и потянет выйти на лёд. Объяснения этой тяге мы за 50 лет не нашли. В процессе изучения. Поставили запрещающие знаки через каждый 5 метров. Не работают. В северной оконечности озера – неимоверно сильный подлёдный водоворот. Затянет моментально.»

На склоне предвестник весны – набухший ручей – медленно пробивал себе дорогу через сугробы.

Селезень все ковылял, странно заваливаясь на бок. Я присмотрелся. Вместо одной перепончатой лапки у него была культя. Вмерз в лёд и пытался выбраться. Или кто-то откусил. Или еще хуже.

Вчера свежеиспеченные коллеги в импровизированной курилке обсуждали жителя Когево, который с утра проснулся без рук без всяких на то причин.

Лёд манил. Я начал взбираться по склону, чтобы побороть искушение.

Отсюда долина была видна во всей красе. Темнеющие тропинки перерезали её с разных сторон.

Только, увидев лёд сверху, я осознал, что выходить на него нельзя. Пористое одеяло снега было пересечено стыками треснувших льдин.

Селезень все ковылял, когда под снегом что-то задрожало. Льдины пошли в разные стороны. У меня ёкнуло сердце за птицу, но селезень взлетел. Увлекшись размышлениями о культЕ лапки, я забыл, что селезень умеет летать.

С крон дубов осыпались комки снега.

На другой стороне долины, силуэтом на фоне светлеющего неба, вырисовывалось здание со странной башенкой. КИЭй.

«Подождите. Осмотритесь.» – вчера Будулаев был деланно вежлив и приветлив, пододвигая ко мне чашку кофе. Я, продрогший от сквозняка в дребезжащей машине Института, вошел к нему в кабинет. Прямо с дороги, с рюкзаком и неуклюже замотанным пакетом сезонных вещей.

«Осмотритесь, – Будулаев взял мои документы и положил их в одну из аккуратно сложенных стопок хлама на огромном столе. – В Когево вовсе не так тревожно, как о нас пишут в желтой прессе».

§§§

Я уже подписал контракт, но все равно сомневался, ехать или нет. Сумма была внушительная. Удерживали меня два обстоятельства. Первое – судя по тому, что мне удалось найти в Сети, – ехал я в полную глухомань, и рассчитывать мог только на себя.

В последний день, уже собрав рюкзак, я все-таки забежал в любимый магазин и взял в кредит новый макбук. Одним кредитом больше – одним меньше. Не имеет никакого значения, когда ты уже запутался в этой паутине.

Второе – капризное лицо Вероники не выходило у меня из головы. Ее фигурные каблучки. Она всегда ходила на каблучках. Даже домашние тапочки были с каблучками.

Известие о том, что я уезжаю отрабатывать контракт, Ника восприняла совершенно равнодушно. Нет, мы не клялись друг другу в любви. Но хоть из вежливости можно было сказать: «Я буду ждать тебя»?

Ника не сказала.

Мы пьем капучино на бегу в сиянии стеклянных небоскребов. Год – слишком долгий срок, чтобы кому-то что-то обещать.

«Ну… пока», – она чмокнула меня в щечку, когда я забежал к ней в воскресенье с распустившимся гиацинтом в горшочке. «Прелестный ландыш…».

§§§

В ночь на понедельник я уже ехал в последней электричке с рюкзаком и замотанным скотчем пакетом одежды. Да, рискуя нарваться на шпану. Да, в рюкзаке у меня лежал новенький мак, но по самому рюкзаку этого было не сказать. И вид у меня – не самый презентабельный. Но, в общем, мне наплевать, потому что контракт уже подписан и лежит в моем непрезентабельном рюкзаке.

Три часа до областного центра. Там перекантуюсь на вокзале. В пять утра отправляется электричка до Когево. Поезд ходит всего два раза в неделю. Главное – его не упустить. Другой дороги в пункт моего назначения нет.

Железную дорогу пересекает мерная и величавая река Кога, в летнее время блистающая теплоходными круизами. Потому мост через Когу – разводной. Все это я вычитал в Сети, в которой Кога и мост были сняты со всех возможных ракурсов. Видно было, что турагентство, продающее круизы, старается на славу для привлечения новых клиентов.

О самом Когево информация была скупа: несколько статей на желтых порталах. Несколько самопально снятых видео на Youtube. Статьи ясности не привнесли. Я только понял, что в Когево лучше не выходить на улицу после заката солнца, что не все местные жители адекватны, и в заповедник лучше не соваться. Про новых моих работодателей – КИЭй и директора – некоего Привалова А. И. – информации не было.

Я вздохнул, вглядываясь в густую промозглую ночь на подъезде к областному центру.

Их было так много, этих непонятных работодателей.

Еще один погоды не сделает.

Вокзал был пустынный, с закрытыми дверями. Я постучался и, когда вышел заспанный охранник, попросился в зал ожидания.

– В гостиницу иди, – буркнула недружелюбная сонная туша.

– В гостиницу нельзя, мне поезд на Когево главное не пропустить!

Туша испуганно заморгала и открыла дверь.

– Ну, заходи. Не курить только. Разбудить?

– Да нет, спасибо, я спать не буду.

– А чо ты в Когево? По делам?

– На работу.

– Ну смотри.

Туша удалилась.

§§§

В 4:55 перрон, у которого стоял поезд на Когево, представлял собой прекрасно залитый, ровный каток. Я с трудом доковылял до ближайшего вагона, у которого возился мужик в форме. Вагонов было всего два. Я еще никогда не видел такой короткой электрички.

– Двери-то откроете? – спросил я.

Мужик уставился на меня недобро. От него пахло застарелым куревом и селедкой с луком.

– Ну открою. Я щас разожму двери, и по вагонам пойду. По перрону и двух вагонов не пройдешь.

Мужик с силой разжал двери. Мы вскарабкались по лестнице вверх.

Из кармана мужик достал коробку папирос «Табачок». Я таких не видел лет двадцать. Как будто открылся временной портал и меня вновь забросило во Вшов Городище…

…Наш пропитой сосед сидит на завалинке. В пожелтевшей от курева руке дымится бессчетная папироса… груда лузги под ногами…

– А не оштрафуют? – спросил я в тамбуре.

– А кому штрафовать? – пыхнул «Табачком» мужик. – Я же – машинист. Я всегда курю. Нам через Когу ехать, там мост разводной. Если там ледяной дождь был, всё – кранты! Заклинит механизм – полетим в Когу вместе с вагонами.

Снизу по лестнице начала карабкаться бабка со сплющенным лицом. Сзади нее на льду, скупо освещенные вокзальным фонарем, громоздились пакеты, кульки и мешочки.

– Ты куда набрала-то столько? – спросил машинист. – Сейчас отправляемся.

Бабка угрюмо смотрела снизу.

У меня от ночевки на сиденьях в зале ожидания ныла спина, но что-то ёкнуло. Мама когда-то также собиралась в город в гости к родне. Обвешанная банками, кулечками и мешками.

– Давай, бабуль, помогу.

Я покосился на курящего машиниста, положил свой мешок и рюкзак с бесценным макбуком в дальний угол тамбура, спустился по лестнице, втащил бабку в вагон.

– Пять минут до отхода, – сказал машинист, затягиваясь.

Я начал аккуратно и по возможности быстро поднимать мешки и передавать их наверх бабке. Мешки были небольшие, но дико тяжелые.

Когда остался последний, я понял, что один не подниму. Тогда машинист, хитро щурясь, спустился, выкинул окурок на перрон. Мы с ним вдвоем подхватили мешок и затащили вверх по обледенелой лестнице.

Бабка смотрела на нас оценивающим взглядом.

– Спасибо, милки, – неожиданно проскрипела она. – С меня – мост!

Машинист пошел по вагону, Я, пристроив рюкзак и свою поклажу на сиденье, перетаскал бабкин скарб из тамбура в вагон.

В динамиках засипело.

– Уважаемые пассажиры! Поезд на Когево отправляется в пять ноль пять с третьей платформы. Осторожно, двери закрываются. Следующая станция – Когево.

– А где пассажиры? – спросил я бабку.

– Мы – пассажиры, – усмехнулась бабка в ответ.

§§§

Ника сидела на прозрачном пластиковом стуле у барной стойки и смотрела на диодное панно на небоскребе напротив. Назойливая реклама азиата, пожирающего сочный бургер, вызывала отвращение. Нику подташнивало. На дне изящной чашки густым слоем лежала кофейная гуща. Ника вспомнила как ее бабушка выливала гущу на блюдечко и уверяла окружающих в том, что в гуще видно будущее.

Ника опрокинула чашку и попыталась увидеть хоть что-нибудь в растекшейся по фарфору жиже. Но жижа только отсвечивала назойливо мигающей рекламой бургера, и будущее не показывала.

Ника подперла подбородок руками. Уехал. Уехал отрабатывать контракт. На год. Целый год. За год столько может произойти. Федя. Федя – не подарок. Не умеет одеваться. Когда они ходили куда-нибудь вместе, знакомые всегда спрашивали, что за чудище она с собой привела. В мешковатых джинсах и с рюкзаком.

Отрабатывает ипотеку. И ипотека-то в каком-то дурацком районе. Если бы здесь, в городе будущего… Но здесь другой порядок цен. Ей квартиру снимает компания, сама бы она не потянула. Но надолго ли. Компания может разориться, развалиться, саморасчлениться на другие компании. В компании никакой надежности нет.

Департаментом рулит «двинутая» Анна Геннадьевна, 45-летняя шизоидная дама. Дама, уверенная во Вселенской бизнес-миссии компании. Не владелец, не совладелец, не учредитель. Такая же наемная сошка как Ника. Анна Геннадьевна – миссионер, всю жизнь проведшая в боях за бизнес, при чем – за чужой бизнес. Без семьи, без мужа, без детей. Изнывающая от безделья и неприкаянности в выходные. Забрасывающая сотрудников истероидными посланиями в мессенджерах, начиная с вечера пятницы.

И вот сейчас – катастрофа. Понадобятся деньги. Нужно будет на что-то жить, ведь на декретное пособие не протянешь. Потом сидеть с ребенком. Они с Федей не женаты. В сущности, Ника даже не знает, любит ли она Федю. Иногда, когда они просыпались вместе и нежно потягивались в обнимку с утра, ей казалось, что да, это и есть – любовь.

В офисе она смотрела на молодых и перспективных парней в дорогих синих костюмах. Понимала, что вот оно – будущее, вот она – выплаченная ипотека, вот он – безоблачный декрет. Красивая детская комната с картинки, частный садик по системе Монтессори, одежда «с иголочки», поездки в аквапарк по выходным всей семьей и ожившая панорама пяти звезд отеля в Тосса-де-Мар.

Вот только синие костюмы не хотели всего этого. Один даже прямо так и сказал, неэлегантно взял ее за подбородок: «Детка, не спи, где работаешь».

Костюмы гоняли по стриптиз-клубам, устраивали сабантуи в джакузи с азиатками, по понедельникам возвращались в офис с бодуна и в кофе-брейках обсуждали свои подвиги, не особо смущаясь присутствием женской половины офиса.

При встрече с ними Федя сильно проигрывал. Но было что-то такое, что удерживало Нику от расставания с ним.