Он не изменяется даже тогда, когда мы оказываемся в отведённых нам покоях, хотя необычность и оригинальность отделки более чем способствуют отвлечению внимания от всего, кроме... Перламутровых, идеально гладких стен, плавно переходящих в не менее изящные многоуровневые плоскости иссиня-чёрного, глянцевого пола. Необычной, совершенно прозрачной мебели, из-за чего кажется, что находящиеся в них предметы висят в воздухе, не имея поддержки. Потокам света, проникающим сквозь разноцветный потолок из трипслата.
Да уж... Мне страшно представить, сколько же всё это стоит! Понятно, что вице-король не бедствует — род древний, накоплений много, да и нынешний пост весьма доходный — но не настолько же. Интересно, а папа всё это видел?
— Насколько я знаю, нет, — задумчиво бегая глазами по интерьеру, отвечает брат. — Вроде бы резиденцию совсем недавно обновили. Любопытно...
По-моему, он в своей заинтересованности даже о присмотре за мной и о влюблённых в него девушках забыл. Весь оставшийся день и половину следующего провёл в компании вице-короля и приближённых, также приглашённых на отдых. Нам же оставалось лишь наслаждаться изумительными блюдами в умопомрачительных столовых, гулять по шикарному кустарниковому парку, забавляться с пушистыми йкурпами, которых здесь, пожалуй, больше, чем дорад и ик’лы вместе взятых, и развлекать себя разговорами.
Последнее удовольствие сомнительное. В первую очередь потому, что Ларилина и её мать считают своим долгом проводить время со мной. Как и мои фрейлины. Что получается в итоге — страшно пересказывать. Одни вопросы и комментарии чего стоят.
— Как же так?! Вария, ты до сих пор не фаворитка?..
— Ваймон из-за тебя столько времени вынужден обходиться без женщины!
— Ты ведь совершеннолетняя! Почему отказываешь?
— Как не стыдно! Ты же мальчика держишь к себе привязанным. А другие ждут...
— Он из-за тебя мне так мало внимания уделяет!
— Это же большая честь — быть для принца законной официальной любовницей!
Они наперебой возмущаются, советуют, расспрашивают. Мы втроём едва справляемся с их наглостью и напором. Даже Рильмина и та выдыхает с облегчением, когда собеседницы наконец соизволили удалиться.
— Можно я встречу этих дорад в каком-нибудь тёмном закоулке этого ослепительного сооружения? Прибью и скормлю Драку. Случайно, так сказать.
Ярость в её голосе более чем очевидна. Хорошо, что, кроме нас, фрейлину никто не слышит.
— Нельзя, — на риторический вопрос я риторически же отвечаю: — Драк отравится. А он мне ещё нужен.
Да, я нахожу в себе силы шутить, потому что Вария совершенно сникла. Мне её хоть как-то поддержать нужно! Так она хоть слабо, но всё же улыбнулась.
Спать мы ложимся в молчании. Наговорились.
Не знаю, как мои фрейлины, а я уснуть не могу долго. Мысли, воспоминания, образы, впечатления — всё это крутится в голове, смешивается, бурлит, рождая самые невероятные сочетания. Руки Ваймона, обнимающие фрейлину, так же, как меня обнимают руки Тогриса. Звонкий смех Рильмины, превращающийся в свист ветра. Наш дворец, на который волнами накатывает жёлтый песок томлинской пустыни. Драк, плывущий по морю, словно аграль...
— Лина! — слышу настойчивый тихий зов. — Лина, проснись же! Нам надо поговорить!
— С ума сошёл? — протираю глаза, но голос всё же приглушаю, чтобы фрейлин не разбудить.
Смотрю на нежданного посетителя. Решительно сжатые губы, упрямый взгляд, поза уверенная, никаких сомнений в том, что делает... М-да, без ночных откровений Ваймон не уйдёт. Придётся вставать.
