Но осознавая подвох, Вяземский не был ребенком, чтобы во всеуслышание заорать:
- Люди! Опомнитесь! Король-то голый!
Он прекрасно понимал, в лучшем случае его обзовут недалёким мужланом, а в худшем - заклеймив как дремучего ретрограда, придадут духовной анафеме и, зажарив на костре культурной инквизиции, объявят душевнобольным. Насколько оказывается актуальна старая детская сказка…
Кто ж позволит разрушить давно и хорошо отстроенный бизнес, приносящий такие шальные бабки? Разве можно оторвать от лакомой кормушки кучу «просвещённых» бездельников? Ведь только они разбираются в прекрасном, и лишь они имеют право судить о возвышенном. И не смей подвергать сомнению их авторитетное мнение и посягать на святая святых – их вселенскую исключительность, а главное - на доход.
Потому Феликс и промолчал.
Услышав цену «нового платья короля», Вяземский попытался воспротивиться, но под негодующем взглядом Леночки сдался и, с досадой осознавая, что его всё-таки «развели», выложил требуемую сумму. Ещё большее раздражение у мужчины вызывало понимание, что «развели» его совершенно открыто, как это делают цыгане на улице, когда вроде в здравом уме и твёрдой памяти ты, поддавшись пустой болтовне, сам выкладываешь деньги.
Получив вожделенный «шедевр», подружка сияла от счастья. Разглядывая покупку, она вертела её в руках, похоже, забыв, где верх, а где низ у этого нетленного произведения. Не в силах разрешить дилемму Леночка сосредоточенно нахмурила бровки, и, устав от её изысканий, Феликс взял дело в свои руки. Заметив веревочку, на которой художественное «нечто» болталось на стене до продажи, он объяснил утончённой пассии правильное положение картины, чем заслужил нескрываемое восхищение своим глубоким познаниям в живописи.
Уже на выходе с выставки подружка заявила:
- Согласись, этот холст определённо подходит под мой экзотический половичок. Ну тот, что я привезла из турне по Южной Америке.
У Феликса дрогнули ноздри. Ту дерюгу он купил у туземного мастера за сущие копейки, и, пытаясь успокоить себя, бизнесмен подумал: - «Ну дарил же я ей машину под цвет её любимых туфель. Почему бы не купить картину под коврик?» Утешение, оказалось, честно говоря, крайне слабеньким.
Расставшись с Леночкой и приличной суммой с банковской карты, Вяземский вернулся в офис. До конца рабочего дня он успел ознакомиться с пачкой документов и решить пару вопросов, и с чистой совестью покинул кабинет. Подобрав у салона красоты Верочку, Феликс отправился к бывшему дому культуры.
Ставшее популярным клубом перестроенное здание, роскошное, как снаружи, так и внутри, словно магнит притягивало состоятельных людей и всевозможных «звёезд», зачастую сомнительного качества и величины.
Устроившись за столиками, зрители слушали шутки ведущих: порой острые, порой не очень, а чаще примитивные и пошлые. Публика дружным ржанием откликалась на всё подряд, а приколы «ниже пояса» и вовсе приводили зал в щенячий восторг. Хотя любой работяга московской стройки сложил бы композицию из матерных слов ничуть не хуже выступающих, и к тому же совершенно бесплатно, но услышать крепкое выражение из уст телевизионного «мессии» считалось особым шиком, и потому предприятие, слизанное с западного шоу, процветало и на рейтинги не жаловалось. Похоже интеллект новоявленных господ, претендующих на роль современной элиты, не поспевал за стремительным ростом социального статуса своих хозяев и оставался на уровне сливного бачка унитаза.
