Джафар в беспамятстве валялся на тюфяке, пребывая в царстве грез, входной ключ от которого вручил ему капитан вместе с лидийским гашишем. Нубийские слуги его, воспользовавшись забытьем хозяина, сами накурились зелья из своих запасов и бродили где-то за облаками, недалеко от своего господина.
Рабыня, привязанная в тени на верхней палубе, лежала на боку, в явном забытьи. Голова её время от времени со стоном перекидывалась на другую сторону. Рот её, прежде прекрасно очерченный и даже красивый, превратился в ссохнувшуюся, потрескавшуюся белую лепешку.
Вчерашнее кормление солью ей пошло явно не на пользу, отметил капитан. Может умереть.
– Эй, Колючка! – позвал он.
Лежащая не отозвалась.
Он вытащил из меха с водой запорную пробку и, шатнув колеблющуюся емкость, выплеснул немного воды страдалице на лицо. Она немедленно пришла в себя, почувствовав живительную силу чистой воды. Вытянув шею как гусыня, припала к меху и жадно пила, не поднимая даже глаз на Мехмета, пристально вцепившись взглядом в источник воды.
– Ты вижу, реку можешь выпить, – пошутил он, когда, удовлетворив жажду, она наконец отвалилась от бурдюка с водой.
– Рахмет… – прохрипела она, после нескольких неудачных попыток справиться с голосом. – Как вас зовут?
– Меня зовут Мехмет-ага, Колючка, – улыбнулся капитан.
– Спасибо, Мехмет-ага… – через силу улыбнулась рабыня. – Я никогда не забуду твоей доброты…
– Кто говорит про никогда, не понимает ничего, – он покачал головой. – Молчи и не на что не рассчитывай. Дела твои плохи, видит Всевышний. Уповай только на него, вот что я могу тебе сказать…
– Всевышний меня не оставит, – твердо произнесла она. – Только ему знать, какие у кого дела.
Капитан покачал головой и, недовольно ворча себе под нос, перешел на другую сторону фелюки.
***
Джафар проснулся к вечеру, когда на корме уже зажгли масляный светильник.
Поворочавшись, он с трудом продрал глаза и со стоном потрогал свой нос. Это дало ему сил, и краснобородый рывком поднялся на колени, мгновенно преодолев вес живота, тянущего его к палубе.
С ненавистью оглядев привязанную, он не нашел в ней ущерба, который надеялся обнаружить, и с проклятиями выругался.
– Ты что ли неубиваемая, змея? Тебе даже соль не солит, что ли? Или ее кто поил? – с подозрением окинул он взглядом нубийцев. Те отрицающее помотали головами.
Плешивый Фарук сунулся было вперед, но наткнувшись на колючий взгляд капитана, сдал назад.
Джафар слегка откинул голову и, скрестив руки на животе, оглядел привязанную.
– Ну ничего… Так даже лучше. Твой вид тебе пригодится. Из царства сна я привез для тебя неплохое наказание, воистину само небо подсказывает мне! – Джафар самодовольно захохотал. – Ты будешь счастлива узнать твою меру! – его живот затрясся от самодовольного смеха. – На седьмое небо попадешь.
– Что ты задумал, почтенный Джафар? – заискивающе поинтересовался Фарук.
– Небо послало мне сон о племени мутайр, – ухмыльнулся краснобородый.
– Я не вижу причины хвастаться такими снами, – сморщился Фарук, – они же вроде животных. Такие же дикие. Лучше бы тебе, о Джафар, приснился сон о толстых баранах, он хоть был бы ближе к плову, а значит в нем было бы больше вкуса и смысла, – захихикал плешивый.
– Понятно, почему волосы покинули твою голову, Фарук, – отмахнулся толстяк. – Ничего не может расти в пустоте. Когда я говорю – всегда есть смысл, даже если твой скудный ум его не углядывает. Если бы у тебя были мозги, Фарук, ты бы помнил убийство Масумбека, достойнейшего посланца шаха Тахмаспа. Имя Тахмасп знакомо тебе, вижу, но более тебе недоступно. Так вот убили его эти, как ты их назвал, дикари. Султан щедро простил им этот проступок, да будет доволен им Всевышний.
