Проснулась я оттого, что кто-то размазывал мне по лицу снег. Я страшно обиделась и хотела стукнуть обидчика, но вдруг заметила, что у всех вокруг очень испуганные лица. Я тоже очень испугалась:
– Юрик! – закричала я, – Куда делся мой Юрик?! —
Но Юрик был тут рядом, это я его не заметила, и я успокоилась и спросила: «Что случилось?».
Юрик мрачно фыркнул.
– Что ты делаешь в яме? – спросил он.
– Я была медведицей в берлоге, – отвечала я ему.
– Ты же могла замёрзнуть, – сказал он.
– Медведи в берлогах не замерзают, – весело ответила я.
– Но ты не медведь, – не согласился он.
– Я одета не хуже – и куртка и свитер. Вот если бы была без куртки или без одежды – могла бы замёрзнуть, а так – нет. —
– Ну, тебя не переспорить, – сказал Юрик.
И он повёл меня домой и уложил в кровать. Сам тоже уснул на своей. Когда мы проснулись было уже темно.
Мы поняли, что проснулись от голода. Юрик уже не надеялся на свою «самостоятельность» – магазины в посёлке точно были, наверное, закрыты.
– Так и подохнем, сказал Юрик мрачно.
– Так и «подохнем», – подхватила я не очень знакомое слово: дохлый для меня означало «худой», «тощий», но никак не «мёртвый».
– Пойди к Сашке, и попроси чего-нибудь поесть, – сказал он.
– Какой хитрый! Сам и иди, и проси, – не сдавалась я.
Так мы немного спорили, – кто из нас решил «жить самостоятельно» в отдельной комнате. Или я не желала, чтобы мной командовала тётенька, как Мама, или Юрик, чтобы ходить в наливайку, под предлогом ходить в магазин. В итоге пошли вместе. В комнате Сашки было пусто. Мы полезли наверх, в «мастерскую художника». Сашка возилась с картинами.
– Чего вам? – строго спросила она с серьёзным лицом, а то всё смеялась, а тут лицо строгое и серьёзное через-чур.
Мы молчали.
– Ну, чего вам? – спросила она помягче.
– Ребёнок умирает с голоду, – выпалил Юрик.
– Мы долго ничего не ели, пояснила я.
Сашка опять присела на корточки и принялась хохотать.
– Оболтусы, настоящие оболтусы! —
Наконец она спустилась вниз и разожгла печку. Очень быстро начистила картошку и поставила варить. Она поставила на стол: хлеб, огурцы, селёдку, лук… Зелёный лук. Про него она сказала, что выращивает его сама там наверху, в мастерской.
Вскоре всё было готово. Вот это была еда!!! В своей жизни я не ела ничего вкусней. А потом мы пели песни. Какие-то новые хорошие песни:
Листья желтые над городом кружатся…
…ночью Юрик опять исчезал. А я только подумала, что «надо проследить», как быстро сморил меня сон опять.
Прошло уже кажется много дней. Жилось нам очень хорошо. Мы очень подружились с Сашкой. Я уже здорово каталась на лыжах с горы. Иногда мы с Сашкой выходили вдвоём кататься, оставляя Юрика досыпать в постели.
Беспокоило меня только одно: куда же Юрик ходит по ночам, всё-таки? Я решила проследить за ним и легла спать одетая. Среди ночи я проснулась. Юрика в комнате не было. Из соседней комнаты раздавался смех. Осторожно я открыла дверь.
– Не включай свет, – услышала я Сашкин голос, – иди сюда.
Я пошла на голос. Сашка сидела на столе и смотрела в окно.
– Влезай, – она подвинулась.
Я залезла через стул на стол к окну.
– Делай себе окошечко. —
Я подышала на замёрзшее стекло и увидела Юрика во дворе. Он надевал лыжи.
– Так вот куда он ходит по ночам, – поняла я.
– Каждую ночь помираю от смеха, – сказала Сашка, – пойдём одеваться, проследим. —
Мы быстро оделись, вышли на улицу, прикрепили лыжи и пошли за Юриком. Луна светила вовсю, светло было почти как днём, снег отражал свет. Снег был голубоватым, ёлки казались серебристыми. Было таинственно и тихо. Мы шли по свежему следу, на вновь нападавшем легком снежке. Наконец пришли к нашей горе. Юрик был уже на вершине. Вот он оттолкнулся палками и понёсся.
