– Я пойду с вами, я хочу всегда ходить с вами, я хочу везде быть с вами. —
Закончилась «самостоятельность» Юрика, догадалась я.
– Вот и хорошо, – обрадованно сказала я бывшей тётеньке, теперь Сашке.
– Мы пойдём на озеро, а там есть тайна, – сказал Юрик и побежал по дороге. Я побежала за ним, Сашка бежала за нами.
Шли мы долго. На лыжах ходить по ровному месту скучновато. Пошёл лёгкий снег, солнце едва пробивалось через мутное молочное небо.
На озере видны были тёмные бугорки. Из-за снега они едва были заметны.
– Ты ошибаешься, сказал Юрик, когда мы приближались к одному из бугорков. – Ты ошибаешься, это не человек. —
– Да, это, наверное, не человек, – согласилась я, потому что «бугорок» не шевелился. Но это был человек.
– Ладно, посмотрим, – сказал Юрик.
Его почти занесло снегом. Человек сидел на деревянном ящике, и в руках у него была удочка, а леска уходила в маленькую дырочку под ногами во льду.
«Сумасшедший», – подумалось мне.
– Подлёдный лов рыбы, – Сказал Юрик.
Человек не шевелился. Мы стояли уже довольно долго – а он всё не шевелился.
– Пошли, – сказала я.
– Подождём, – сказал Юрик, – а вдруг он заснул и провалится под лёд.
– Да. Тогда мы его вытащим, – согласилась я.
Так мы стояли и ждали, когда, наконец, он провалится. Но человек не шевелился.
– Может быть, он замёрз? – сказал Юрик. – Что делать? —
– Надо снегом тереть, – и я взяла снег и подошла чтобы потереть ему лицо. Но человек чихнул:
– Ш-ш-ш, – сказал человек, – рыбку распугаете. Ш-ш-ш! —
Голос был пьяный.
Часа два мы ждали этой рыбы, человека совсем занесло снегом, так что сугроб вырос на его спине. Мы замёрзли и решили возвращаться.
– До свидания! – сказала я человеку. Тот не ответил.
– Счастливого лова, – пожелал Юрик громче моего.
Человек обернулся и приложил палец к губам. Больше он ничего не сказал.
– — – — – — – —
Мы – художники.
Ночью Юрик опять исчез. «Это дело надо проследить», – подумалось мне, и я уснула опять. На утро я долго будила Юрика. Он мычал, прятался под подушку головой, ругался – словом, ни за что не хотел просыпаться. Мне пришлось взять пёрышко, торчащее из подушки, выдернуть его и пощекотать у него в носу.
– Ещё чего?! – закричал он и чихнул, только тогда соизволил встать.
После отсутствия ночью у Юрика весь глаз был чёрный. Я послюнила палец и потёрла пятно под глазом, оно не отмывалось. Это был синяк. Отмахнувшись от моей руки, Юрик сам удивился, глянувшись в зеркало:
– Ну и ну! – сказал он, рассматривая синяк.
Я оделась и вышла на улицу Юрик вышел за мной. За нами появилась Сашка с лыжами. Увидав синяк, она опять присела от смеха. Юрик взял лыжи в руки, и мы пошли пешком, а Сашка уехала на горку вперед нас. Сегодня идти было веселее. Я люблю ходить по знакомым местам, а мы шли той же дорогой, и я узнавала дома напротив, деревья и всякие другие предметы. Вот и гора. Мы влезли наверх. Юрик что-то долго высматривал вокруг.
– Ага, вот та. – наконец сказал он, про сосну, торчащую ветку которой он в темноте видимо, не видел, я тогда не поняла. Потому что мне показалось, что в другой стороне к лесу пробежал заяц: «сон про зайцев – вспомнился мне». Я понеслась с горки не куда все катаются и где устроена площадка и трамплин, а в противоположную сторону «за зайцем», и вдруг провалилась в глубокую яму (это был овраг, отделявший гору от леса, полностью занесённый снегом и незаметный). Хотела вылезти после падения и не смогла. Тогда я устроилась поудобнее и стала думать, я медведица в берлоге. Занесёт меня снегом и будет только дымок идти, как в одной книжке. Проснусь – а уже лето…
