Трансцендентальная дедукция чистых рассудочных понятий: Коген сосредотачивается на объяснении дедукции категорий и ее различии от эмпирической дедукции. Он показывает, как категории становятся «условиями априори возможности опытов» и связаны с наукой.
Второй вариант: трансцендентальной дедукции (второе издание): Коген тщательно анализирует изменения в переработанной дедукции, подчеркивая роль синтеза, соединения и апперцепции. Он показывает, как самосознание и суждение связаны с категориями.
Воображение и его роль: Коген исследует роль воображения как связующего звена между чувственностью и рассудком. Он подчеркивает его важность для синтеза и единства познания.
Наука и опыт (второе издание): Коген акцентирует внимание на том, как категории должны служить средством мышления научного опыта и взаимосвязи между «опытом вообще» и «частными законами опыта».
Первое издание дедукции (сравнение): Коген проводит сравнительный анализ первого и второго изданий «Критики», выявляя различия в подходе и акцентах. Он подчеркивает роли синтеза, репродукции, рекогниции, и апперцепции.
Заключение: Коген подчеркивает стремление Канта к идеалистической объективации, подчеркивая роль правил, синтеза и закона в научной картине мира.
Сильные стороны:
Глубокий анализ: Коген демонстрирует глубокое понимание кантовской философии, выявляя сложные взаимосвязи между понятиями и структурами.
Методологический подход: Коген уделяет большое внимание методологии Канта, показывая, как он выстраивает свои аргументы.
Внимание к деталям: Коген внимательно анализирует терминологию Канта, выявляя тонкости и изменения.
Аналитика основоположений.
Комментарий Германа Когена к «Аналитике основоположений» в «Критике чистого разума» Канта представляет собой глубокую интерпретацию трансцендентальной логики, сосредоточенную на проблеме синтетического познания и его условий. Коген подчеркивает, что основоположения – это не просто предпосылки, но активные структуры, организующие познание, и что вся предшествующая аналитика (эстетика и дедукция категорий) является лишь подготовкой к их раскрытию. Ключевой момент – переход от рассудка как источника категорий к способности суждения как механизму их применения к явлениям. Этот переход знаменует собой сдвиг от метафизического обоснования к трансцендентальному, где способность суждения выступает как «талант» подведения под правила, требующий критического руководства со стороны логики.
Центральной проблемой становится схематизм чистого рассудка, который Коген анализирует с пристальным вниманием к его двойственной природе. Схема – это «третье», опосредующее между категорией и созерцанием, интеллектуальное и чувственное одновременно. Коген отмечает, что Кант, вводя схему как «трансцендентальное определение времени», неявно опирается на уже задействованные в дедукции элементы – время и продуктивное воображение. Однако здесь возникает терминологическая напряженность: схема то отождествляется с временем как формой созерцания, то называется «продуктом воображения», что создает путаницу. Коген акцентирует, что схема – не образ, а правило синтеза, метод воображения, который структурирует созерцание согласно категориям. Это «скрытое искусство в глубинах души», но не психологический процесс, а трансцендентальный механизм, обеспечивающий объективность познания.
Особый интерес вызывает анализ схем для отдельных категорий. Например, схема количества – число – раскрывается как порождение времени через синтез однородного, что корректирует пробел эстетики, где время не было явно связано с числом. Схема реальности, связанная с ощущением, интерпретируется как «наполнение времени» градуированными степенями, что подчеркивает динамический аспект категорий: они не просто классифицируют, но конституируют интенсивность опыта. Схемы субстанции и причинности, в свою очередь, показывают, как время становится субстратом для устойчивости и последовательности явлений, а не просто формой их данности.
