Он повернулся к двери и громко позвал:
– Клеандр!
Тот опять же появился мгновенно, словно стоял за дверью. А может, действительно стоял и подглядывал в щелочку? Мало ли?
– Готовь обряд бракосочетания, – затем Коммод спросил у удивленно смотревшей на него Кокцеи: – Маму позовем?
– Чью? – не поняла девушка.
– Твою, конечно. Моя умерла четыре года назад. Не выдержала разлуки с отцом. Тот после мятежа Авидия Кассия отставил ее от себя. Так как насчет мамы?
– Ты это серьезно?
– Вполне.
– Зови. И брата.
– Это само собой. Как себя чувствует Матерн? – спросил он у Клеандра. – Способен ли он принять участие в торжественном обряде?
Клеандр пожал плечами.
– Разбудим, посмотрим, приведем в чувство. Но, господин…
– Что там еще? – поморщился цезарь.
– Послы германцев, господин. Они ждут встречи с тобой.
– С ума сошел! В такой момент, когда герой нашел любимую и жаждет сочетаться с ней узами брака?! Размести их где-нибудь и больше не приставай ко мне с подобными глупостями. Также гони в шею всякого, кто прибудет от Сальвия, Помпеяна или Пертинакса. Все дела завтра, а сейчас – свадьба! Ты слышал – свадьба!.. Я сам оповещу всех, кто живет во дворце. Пусть все знают, что сейчас состоится свадьба цезаря Луция Коммода Антонина, Отца Отечества, победителя германцев и сарматов, великого понтифика, восемнадцатикратного трибуна, двукратного консула, трехкратного императора с девицей всаднического сословия. Кстати, ты девица?.. – поинтересовался он у Кокцеи. – Впрочем, не важно, сейчас проверим.
Девушка вспыхнула.
– Господин, я честна перед тобой. К тому же мы не всаднического сословия.
– Какая разница… С гражданкой Кокцеей Матерной. Ты ведь гражданка?
– Да. Отец при выходе в отставку получил римское гражданство.
Клеандр принялся строить гримасы, растягивать губы, пожимать плечами, всем своим видом выражая некое сомнение.
– В чем дело? – подступил к нему император.
– Свадьба – это прекрасно. Но зачем шум поднимать? Все-таки ночь на дворе…
– Действительно, – робко поддержала его из своего угла Кокцея. – Может, завтра?
Коммод задумался, начал расхаживать по комнате, при этом, словно разговаривая сам с собой, шевелил губами. Затем решительно возразил.
– Нет, сегодня, сейчас! Возлечь-то надо. Шум поднимать не будем. В самом деле, сбегутся родственники, Помпеяны, Юлианы, отцы-сенаторы. Все начнут советовать, учить. Маму тоже звать не будем, – строго заявил он, обращаясь к Кокцее, – обойдемся братом. И вообще следует поторопиться. Клеандр, одна нога здесь, другая там, чтобы немедленно собрал свидетелей. Очаг я как верховный жрец разожгу сам. Это входит в мою компетенцию. Сам же и благословлю молодых. Скорее, скорее! – заторопил он Клеандра, потом обернулся к невесте: – А ты, милая, переоденься. Позвать Клиобелу.
– Только не эту жирную свинью! – всплеснула руками Кокцея.
– Хорошо, пришли других рабынь, – приказал Коммод и вновь заторопил спальника: – Давай, давай, давай…
Император для скорости дал ему ногой пинка под зад. Клеандр стремглав бросился к двери.
* * *
Среди ночи, когда молодой цезарь вволю натешился и, раскинувшись на ложе, захрапел, обессиленная, испытывавшая острую боль женщина осторожно спустила ноги на пол и только попыталась встать, как Коммод крепко схватил ее за руку.
– Куда? Лежать!..
– Я выйти хочу… – испуганно ответила Кокцея.
Император громко крикнул.
– Эй! Кто там, у порога?
Дверь отворилась, и в комнату вступил преторианец, выставленный у спальни повелителя.
