Его взгляд был двойной бездной. Глаза – два багровых вихря, где вместо зрачков плясали отражения умирающих солнц. Они горели жаром вулканической лавы, но в их глубине мерцал холод вечности. Волосы, короткие и песчано-золотистые, словно впитали сам свет пустыни, обрамляли лицо, подчёркивая его неестественную, гипнотическую красоту.
Он сделал шаг вперёд, и воздух вокруг запел. Не песню, а стон – протяжный, как скрип врат в иные миры. Его кожа излучала тепло, но там, где ступали его ноги, трава чернела и рассыпалась в прах. Запах сладкой гнили, исходивший от него, смешивался с ароматом спелых персиков, создавая дурманящий коктейль.
Пожиратель Времени стоял, озирая мир, который теперь принадлежал ему. Его грудь поднялась в первом вдохе. Ворак-Тал улыбнулся. Губы его приоткрылись, обнажив зубы – идеальные, белые, но с налётом пепла на кончиках. В этой улыбке не было ни злобы, ни радости. Только голод.
А позади, в жерле вулкана, чёрный дым сплёлся в подобие короны. Нар-Азкар склонился перед своим господином.
***
Оазис Ал-Шари был жемчужиной в пустыне. Пальмы с серебристой корой, озеро, чья вода переливалась всеми оттенками сапфира, и птицы Илтари – живые радуги. Их перья меняли цвет от кроваво-красного на рассвете до глубокого индиго в полночь. Крылья, размахом втрое превышавшие человеческий рост, заканчивались острыми, как кривые кинжалы, перьями-лезвиями. Клювы, позолоченные солнцем, могли проткнуть сталь, а их песни заставляли время замедляться. Они пили не воду, а роса снов, собранную с ночных цветов.
Пятеро Детей Ночи стояли на страже. Их волосы были заплетены в косы с вплетёнными перьями Илтари. Когда прозвучал первый крик тревоги, они бросились на защиту священных птиц. Их кости затрещали, перестраиваясь в гибрид человека и птицы. Из спин вырывались крылья – не пернатые, а кожистые с шипами вдоль хребта. Пальцы удлинялись, превращаясь в когти, способные разорвать камень. Глаза становились полностью чёрными, как бездонные колодцы. Они стали ночными гарпиями – прекрасными и ужасными.
Чудища пришли из песков. Они были гибридами скорпиона и стервятника. Тела были покрытые хитиновыми пластинами, сочащимися чёрной смолой. Хвосты – с клешнями, искривлёнными в спирали времени. Глаза – сотни крошечных линз, видящих прошлое и будущее одновременно.
Крики Илтари разорвали тишину. Одна из птиц, пьющая росу, была пронзена хвостом чудовища. Её перья вспыхнули, как факел, осветив ужас на лицах смотрителей. Старший из них, Карид, взвыл от боли – он почувствовал гибель птицы, будто свою собственную.
Лираэль, единственная женщина в отряде, впилась когтями в спину чудища, пытаясь разорвать его на части. Но тварь, извиваясь, отшвырнула её в озеро. Вынырнув, Лираэль обнаружила, что половина её крыла был оторвана.
Трое Илтари погибли, их тела превратились в песок. Стражи отчаянно сражались, но твари были живучие и быстрые. Они лишались конечностей, но продолжали нападать.
В итоге выжил только Дарвин, младший из смотрителей. Его крыло было сломано, когти – обломаны, но, когда последнее чудище попытался схватить птенца Илтари, он взревел.
Превращение стало полным. Кожа покрылась перьями цвета воронёной стали. Клюв вырос изо рта, заменив челюсти. Он вонзился в тварь, разрывая её на части, пока от неё не остались лишь песок и пепел.
Оазис лежал в руинах. Вода озера почернела, пальмы сгнили за минуты, а из целого семейства Илтари остался лишь один птенец, дрожащий под телом Дарвина. Смотритель, снова принявший человеческий облик, сидел на коленях, сжимая в руках горсть песка – всё, что осталось от птиц. Вокруг были тела его собратьев и чёрные пятна жижи с песком и пеплом. На его груди пылали свежие шрамы.
