Эдуард, за это время осиливший только половину, оторвался от кружки и скривился:
– Хм… Это пиво, что ли? Моча. Вот мы с Малофеевым голландское пили… Баночное. – Он с почтением показал на синюю жестянку на шкафу. – Вот это, чувак, пиво! – Поцокал языком. – Пена мелкая, белая. Стояла, наверно, полчаса… Вку-ус!.. – Он изобразил лицом и руками какой. – А крепкое… Мы вдвоем с одной баночки улетели, как зайцы.
– Понятно, фирма. Все бы отдал, чтобы попробовать, – облизнулся Леха, наливая снова. – А нашего зато много.
Они опять изрядно отпили и пошли с кружками на кухню.
– Да уж… Говорил же, на закуску надо было денег оставить, – почесал голову Эдуард, ощупывая голодным взглядом внутренности холодильника. Там стыдливо прятались по разным углам банка морской капусты, полпачки маргарина и одинокое грязное яйцо. В четвертом углу, нижнем, лежало что-то, завернутое в газету.
– А это что? – указал на него Леха носком ноги.
– Мумие.
– Что?
– Ну, говно такое мышиное. Мать им лечится. Несъедобное.
– Ты пробовал, что ли?
– Нюхал, пахнет вполне соответствующе.
Эдуард без особой надежды открыл морозилку. Там тоже было не густо, лишь монолит смерзшихся насмерть рыб смотрел неприветливо глазом одной из них, а бородой инея вокруг себя намекал, что достать его оттуда будет непросто.
– Рыбное суфле? – неуверенно предложил Леха, с опаской пошатав его пальцем.
– Не-е. Это никто, кроме Арчибальда, есть не сможет. – Эдуард захлопнул дверцу. – Да уж… Сегодня третье… Мать зарплату только послезавтра получит.
– Фигня… Картошку пожарим. Есть?
– Не знаю…
Они заглянули в ящик на полу. Оттуда пахнуло сыростью и чем-то нехорошим. Леха бесстрашно засунул руку внутрь, извлек на поверхность развесистую мочалку из белых мясистых ростков и рассмотрел на свету.
– Отлично! – обрадовался он, обнаружив в ней несколько грязных сморщенных картофельных рожиц. – Через полчаса все будет.
– Что, прямо и пожаришь? Умеешь? – удивился Эдуард.
– А чего тут уметь? Будь спок…
Леха был его старым другом. Вернее не другом, конечно, друзей у Эдуарда быть не могло в принципе. Приятелем, собутыльником, оруженосцем, учеником, помощником, подчиненным – кем угодно, только не другом. Хотя бы потому, что дружба, помимо всего прочего, подразумевает равенство, а его здесь никогда не было.
Познакомились они давно, еще в колхозе после абитуры. Все вновь поступившие тогда перед учебой поехали на картошку. Поехал и Эдуард. С его связями на кафедре он мог, конечно, отвертеться, но не стал – не знал, что там придется работать, да и захотелось нюхнуть студенческой романтики. Первый же день в полях показал ему, как жестоко он сглупил, но обратного пути уже не было. Пришлось решать проблему на месте, и он сделал это в свойственной ему манере – нашел себе работника.
Удивительный деревенский самородок Леха где-то там у себя в Байкаловском районе окончил школу, самостоятельно подготовился и сразу, без всяких репетиторов и блата, поступил в престижный институт. В своей мешковатой одежде и с деревенской прической на белобрысой голове он был вылитый Иван-дурак из сказки, то же краснощекое, покрытое веснушками лицо и никогда не сходившая с него простодушная улыбка. Выросший за тысячу километров от цивилизации, он приехал в город учиться наукам и жизни. Это был благодатный материал, из которого можно было сделать что угодно. Не заинтересуй Эдуарда своими агроспособностями, скорее всего, он слился бы с остальным советским стадом, достиг там успехов и был бы счастлив, но ему не повезло или, наоборот, повезло.
