Кориолан. Цимбелин. Троил и Крессида - страница 11

Брут

Тогда

Бай-баюшки-баю трибунство наше.

Сициний

Не сможет он гордыню обуздать

Свою надолго, потеряет вскоре

Сторонников.

Брут

Тем утешаюсь я.

Сициний

Народ наш подопечный – простолюдье,

К нему питающее неприязнь, –

Дай только повод, тотчас позабудет

Его заслуги новые. А повод

Уж он-то даст им.

Брут

Клялся он при мне,

Что, в консулы к избранью выставляясь,

Не станет облачаться ни за что

В потертую, смиренную одежду,

На рыночную площадь выходить

И, как ведется, раны обнажать

При всем народе, пред людьми простыми,

Чесночные их клянча голоса.

Сициний

Да, слышал я.

Брут

Он именно сказал,

Что и не выставится, разве только

Патриции упросят.

Сициний

Вот бы так

И вел себя он.

Брут

Так он и поступит.

Сициний

И тем себя погубит навсегда.

Брут

Что ж, иль ему конец, иль нашей власти.

Напомнить надо людям, что не терпит

Он их и не считает за людей;

Что, рот зажав защитникам народа,

Его он хочет вольностей лишить,

В скотину, в мулов обратить покорных

И, как верблюдов вьючных на войне,

Кормить соломой, если тащат груз,

И палкой – если падают под грузом.

Сициний

Да, да, напомнить – именно тогда,

Когда его надменная горячность

Плебеев наших снова оскорбит.

А распалить его так же нетрудно,

Как натравить собаку на овец.

Он вспыхнет – и мгновенно подожжет

Народной ненависти сухотравье,

И в этом лютом пламени навек

Обуглится.

Входит гонец.

Брут

Ты что – за нами послан?

Гонец

Зовут на Капитолий. Не иначе

Как Марцию быть консулом. Он шел,

И на него теснились поглядеть

Глухонемые, а слепцы – послушать

Хоть голос. Дамы, девушки его

Платочками своими забросали

И лентами. Степенные матроны

Перчатками кидались, сняв с руки.

Патриции склонялись перед ним,

Как перед статуей Юпитера,

А простолюдье шапками и криком

Устраивало град и гром. Я в жизни

Подобного не видел.

Брут

Что ж, идем

На Капитолий – наблюдать и слушать,

И в сердце замысел растить.

Сициний

Идем.

Уходят.

Сцена 2

Капитолий. Римский сенат. Входят два служителя, раскладывают подушки на сенаторских сиденьях.

Первый служитель. Быстрей, быстрей – сейчас придут. Сколько у нас кандидатов на консульство?

Второй служитель. Говорили, что трое. Но все считают, выбран будет Кориолан.

Первый служитель. Отважный человек, но страшно гордый и не любит простого народа.

Второй служитель. Да ведь сколько уж больших людей льстило народу, а народ ничуть их не любил. И скольких любил народ, сам не зная за что. А раз любит ни за что, то и ненавидеть может без причин. Так что если Кориолану все равно, любят они его или же ненавидят, то, стало быть, он их натуру знает, а действует нескрыто по своей благородной беззаботности.

Первый служитель. Будь ему все равно, любят его или нет, он бы равнодушно не стремился делать им ни худа, ни добра. А он ищет их ненависти с таким усердием, что они даже не поспевают отвечать ему этой ненавистью; он прямо всеми силами старается показать, что он им враг. Вот он лестью гнушается, – а ведь так упорно вызывать к себе вражду и неприязнь народа ничуть не лучше, чем лестью вызывать народную любовь.

Второй служитель

Если вам понравилась книга, поддержите автора, купив полную версию по ссылке ниже.

Продолжить чтение