Что бы с ней случилось, столкнись она лицом к лицу с Рихардом? Ночью, в открытом море. Причем, когда он голый и со своей дубинкой наперевес.
Я злилась всё больше, потому что в словах Хильдики была правда, которую я не хотела признавать. Да, вчера я перепугалась, как трусливая вилланка. Но это лишь потому, что дракон застал меня врасплох, и превращался в дракона, когда ему хотелось. Встреться мы с ним в настоящем бою…
- Ты идёшь? – окликнула меня Хильдерика. – Сегодня принц Альбиокко завтракает с отцом. Ведь сегодня день поминовения.
- Помню, - проворчала я, поднимая руки, чтобы подруга затянула на моей талии алый кушак.
День поминовения устраивался каждый месяц, пятого числа. Мы с отцом проводили его по давно заведённому ритуалу – завтракали на террасе, отослав слуг. Вспоминали маму и давно почивших предков, и смотрели на море. Когда в Солерно ещё жили язычники, они верили, что души усопших превращаются в чаек. Поэтому в день поминовения принято подкармливать этих птиц. О покойном брате я не могла говорить, но никто не мог помещать мне думать о нём, когда мы с отцом бросали крошки прожорливым, галдящим птицам.
Хильдика уже принесла из кухни блюдо с круглыми пшеничными булочками, которые полагалось есть за завтраком в этот день, закрыла их белой газовой тканью и поставила блюдо себе на голову – тоже пережиток прежних обычаев.
Я любила смотреть, как она носит поминальную выпечку. Это красиво, когда женщина идёт, грациозно покачивая бёдрами, сохраняя равновесие и лишь иногда придерживая блюдо кончиками пальцев.
Мы вышли из спальни, прошли по коридору, почти миновали открытую галерею, как вдруг я услышала звуки флейты. Мелодия была незнакомая, но сразу стало ясно, кто осмелился играть в этот день.
Драконы!..
Для них человеческие обычаи были ничто!
Своей музыкой змеегады словно насмехались над нами.
- Они совсем обнаглели, - произнесла я, невольно стискивая рукоять кинжала.
- Принц! – предостерегающе позвала меня Хильдика, но я уже ускорила шаг, направившись в ту сторону, откуда доносилась музыка.
Хильдика испуганно ахнула и чуть не уронила блюдо. Схватив его двумя руками и прижимая к макушке, она засеменила за мной, шёпотом уговаривая одуматься.
- Я в здравом уме, - осадила я её. – А этим наглецам пора напомнить, что они тут – гости, а не хозяева!
Почти бегом я преодолела лестницу, ведущую во внутренний подвесной двор. Хильдерика отстала от меня, и я уже не слышала её шагов, голоса и хныканья. Зато мелодия, которую выводила свирель, становилась всё громче.
Выскочив на балкон, я увидела обоих драконов – Рихарда и его брата, герцога Тюнвиля.
Они прекрасно проводили время, наслаждаясь солнцем и утром. Тюнвиль сидел на перилах, наигрывая на дудке, а король Рихард… танцевал.
Только что я собиралась наговорить им гневных слов, оскорбить, пригрозить, если понадобиться – нарваться на драку, но увидев танцующего короля, забыла обо всём.
Дракон танцевал странно. Это были не придворные чопорные танцы, в которых каждая фигура и каждая поза отточены годами традиций. Это были какие-то диковатые пляски. Рихард то покачивался из стороны в сторону, как огромная змея, то начинал вертеться кругом, поднимая ладони к небу. Он растопыривал пальцы – будто собирался срывать апельсины с дерева, и поводил руками, словно посылая приветы солнцу, облакам, морю…
Свирель выводила незамысловатую мелодию – немного монотонную, тягучую, и король двигался ей в такт, подчиняясь звукам, как дрессированная змея в корзинке заклинателя.
