– Надо посмотреть, что там, снаружи, – предложил Пьер де Куртенэ.
– А вы не слышите арабскую речь? – с трудом выговорил граф. – Вон как лопочут! Они уже здесь! Не знают, сколько нас, вот и не решаются пока войти. Но уже скоро придут.
– Но там же были тамплиеры! – воскликнул в отчаянии Рауль де Куси.
– Да? – вымученно усмехнулся граф. – Что-то никого из них не слышно!
– Неужели все мертвы? – ужаснулся де Куртенэ.
– Даже если и не все – нас это не спасет.
– Но, ваше высочество, спасшиеся могут привести помощь! – возразил де Куси. – Армия короля должна уже прийти под стены Мансуры!
– Что ж, Рауль, попытайся продержаться до подмоги! – только и ответил граф.
– У двери стоят, слышите, говорят шепотом, будто скрываются? – с горечью произнес Атталь, и от страха у него заныло в животе. Полдня он сражался и ничего подобного с ним не было, а тут осознание конца привело Бертрана в ужас. Он никогда не увидит ни родной дом, ни Катрин, ни Францию, его просто не станет, и все вокруг исчезнет навсегда.
– И от задней двери слышится шум, – сказал де Куртенэ.
Роберт д'Артуа поднялся. Казалось, слова его последних рыцарей придали ему невесть откуда взявшихся сил.
– Господа, сейчас мы умрем и предстанем пред Господом. Не бойтесь. В свои последние минуты подумайте о тех, кого любите, кто вас ждет и никогда не дождется.
Граф быстро обнял каждого из рыцарей, а потом прошептал, устремив взгляд к открывающейся двери, из-за которой показались остроконечные шлемы мамлюков:
– Матильда, ты в моем сердце! За тебя!
Граф ринулся в бой, круша сарацин, словно бы и не уставал вовсе. Он поднял второй меч и бился двумя руками, рубя головы, пронзая плотные кольчуги, разрубая круглые щиты. Атталь хотел встать рядом с графом, но из задней двери в дом проникли еще мамлюки, и Пьер де Куртенэ, окруженный ими, звал на помощь. Атталь ринулся к нему, но поскользнулся на луже крови, попытался восстановить равновесие и споткнулся о трупы убитых рыцарей и сарацин. Он упал. Почти сразу же на него свалился Рауль де Куси, и горячая черная кровь хлынула у него из горла прямо в лицо Атталю. Бертрану стало нечем дышать под тяжестью погибшего рыцаря. Удар сапогом в голову, от идущего мимо сарацина, лишил его сознания.
Атталь не знал, сколько прошло времени. Он очнулся. Дышать по-прежнему было тяжело. Он заворочался, запаниковал. И тут понял – рядом могут быть сарацины и могут заметить его. Бертран затих и прислушался. Зловещая тишина и вонь огромного количества умерших царили в доме. Запах крови смешивался с запахом вспоротых кишок. Атталь осторожно столкнул с себя тело Рауля де Куси и поднялся. Ссадины, мелкие порезы – все, ничего серьезного. Он жив.
Родственник Капетингов Пьер де Куртенэ лежал рядом. Из-под окровавленного плаща виднелись многочисленные страшные раны, нанесенные топорами и мечами. У двери лежал граф Роберт д'Артуа. Вернее, то, что когда-то было его высочеством, братом короля. Мамлюки глумились над телом, обезобразив его. Атталь не мог смотреть. Ничего не соображая от всего пережитого, он подобрал меч, толкнул дверь и вышел на улицу.
Уильям Лонгеспе стоял один, прислонившись к стене, окруженный сарацинами. Кисть правой руки отсечена, левая нога перебита в голени. Золотые львы на красном сюрко стали багровыми, но левой рукой сэр Уильям еще держал меч перед собой, угрожая мамлюкам.
Перед ним стоял сам командир султанской гвардии – эмир Бейбарс, нагло ухмыляющийся, предлагающий сдаваться, о чем Лонгеспе перевели. Сэр Уильям плюнул под ноги эмиру и, упершись локтем раненой руки в стену дома, чтобы быть устойчивее, приготовился продолжать бой.
