Король улицы: из фавелы вдоль Латинской Америки - страница 11

–Нет у меня никакого таланта! Мне всю жизнь только это и твердят. Лучше уж умереть от голода…

–Ну, этого я точно не допущу, пойдем со мной в булочную, выберешь себе все, что захочешь, – тряхнула она своими локонами и, будто мама, взяла его за руку.

Когда первый голод после огромного бутерброда и кофе с молоком прошел, парень пристально посмотрел на свою спасительницу.

–Почему ты это делаешь? Ты ведь меня даже не знаешь.

–А вот и ошибаешься, через свою игру ты открыл душу, а больше мне знать необязательно. Считай, что я поклонница твоего искусства, которая хотя бы как-то хочет отплатить тебе за талант.

Такой ответ, хоть и показался Эмерсону несколько высокопарным, но успокоил его, и он уже не сопротивлялся, когда девушка позвала его к себе домой: помыться и привести себя в порядок.

–Я тоже решила помыться, – крикнула она, пока он плескался в душе, и нырнула к нему в душевую кабинку.

В конце концов, все стрессы были сняты, особенно когда на прощание вместе с длинным поцелуем она дала ему совет обратиться к Жабираке – так между собой звали ответственную за жилье студентов в лучшем университете Бразилии, а может и всей Латинской Америки? – USP* (УСП – Университет Сан-Пауло).

Эмерсон вернулся к ступенькам SESC, чтобы последовать рекомендации своей новой почитательницы, как кучка медиков окружила его со всех сторон.

–Это про него я вам рассказывал, – тыкал в сторону Эмерсона его старинный друг Франс, которому тот не раз оказывал помощь в Санта Казе.

Потом он повернулся к Эмерсону и затараторил:

– Послушай, дружище, мы тут посовещались и решили: если ты помнишь, я тебе рассказывал, что мы на паях снимаем дом, а в салоне как раз есть софа, на которой ты можешь спать. Стеснять ты никого не будешь, ты нашу хартию белых халатов знаешь, наша жизнь – это работа. Так что поживешь у нас, пока не найдешь себе лучшего варианта.

К слову, Эмерсон и не мог представить себе лучшего варианта, даже дав волю фантазии. Жила эта компания около прекрасного парка Иберапуэйра, раскинувшегося на несколько гектаров в самом центре Сан-Пауло. Теперь он мог вволю нагуляться в эвкалиптовых рощах, которые пошли на пользу его рахитичной груди. Легкие его наполнялись целительным воздухом, а тело, казалось, наливалось небывалой силой. По вечерам всей компанией они заваливались в дорогие рестораны с эксклюзивными блюдами, и друзья с удовольствием за него платили в обмен на душевную игру на флейте, да веселые истории, которыми Эмерсон не уставал их потчевать.

В очередной раз они ухахатывались над тем, как работая в госпитале офис-боем он обожал примерять на себя медицинский халат, заходил в приемную комнату, засовывал в уши трубку и прослушивал пациентов, вынося им диагнозы. И никто даже не думал усомниться, что он никакой не доктор, а самозванец. Пока в приемную не заходил Франс, хитро подмигивал ему и, еще раз обследуя пациента, удивленно поднимал бровь: Эмерсон никогда не ошибался с диагнозом.

Бразильсикй Вудсток и молоко за 1000 крузейро

Жизнь была слишком комфортной, чтобы так продолжалось до бесконечности. Спустя пару месяцев богемных каникул Эмерсон понял, что он предает свою спутницу, ради которой ушел из дома. Да и находиться на полном обеспечении у своих друзей ему больше не позволяла совесть.

Он встретился с Жабиракой, которая заведовала корпусами для студентов при сан-паульском университете. Свободных мест не оказалось. Но Эмерсон не отчаивался. Теперь он полностью уверовал в свою счастливую звезду, которая не оставит его даже в самых безвыходных ситуациях.