— В темнице и то лучше было, — не упускает возможности высказаться ль’Ву, намекая на то, что их решили пытать в этом месте если не физически, то морально. Сам он располагается у запыленного камина, даже не надеясь, что прислуга принесет дров и разожжет огонь. Наивно было бы так думать в их положении неугодных. Люди замка Севера явно намерены хранить свои тайны как можно дольше от других. Наг кончиком хвоста указывает на пленника, — со мной-то все понятно, а с этим что делать будете, господин ректор?
Теперь уже время Раада крепко задуматься.
В своем королевстве л'Валд поступал просто: либо казнил, либо миловал. Третьего не дано. Такая система быстро привела к тому, что никто не осмеливался идти против закона, зная, что пощады не будет, ведь милость король проявлял крайне редко, почти никогда. Если бы кто-то сказал Рааду в детстве, что однажды он будет убивать людей, будучи королем, он бы не поверил. Ведь такая возможность из области народных преданий, пропитанных суевериями и глупыми сказками. Его родители, наверно, в гробу переворачиваются каждый раз, когда он садится на трон, ведь для них единственным возможным наследником был Адаар — старший брат-близнец мужчины. Но магические законы не делают различий, так Раад поглотил своего брата, проявив небывалую силу воли, и стал править страной, первым же королевским делом истребив всех, кто хоть когда-то в нём сомневался. Отца и мать в первую очередь. Так почему же он должен делать различия и щадить того, кто напал на него и на его гостью? Если задуматься, то все, что нужно, л'Валд уже вытянул из чужого сознания, ценности пленник уже почти не представляет, разве что можно запечатать все чужие воспоминания в магический шар, чтобы на досуге пересмотреть, вдруг упустил какую-нибудь важную деталь.
О чем и сообщает Эрии, которая продолжает выжидающе на него смотреть. Та шокировано замирает, не в силах хоть что-то возразить. «Неужели она думала, что имеет на меня настолько сильное влияние? Вот уж когда проявилась детская наивность в полной мере. Видимо, не смотря на свои знания, все ещё остаётся ребенком», — думает ректор Академии, но при этом с удивлением понимает, что такое поведение именно этой девушки его не отталкивает, хотя другую бы он уже отослал подальше, — «Вот что значит симпатия. Даже и не знал, что так бывает». Видимо, ему предстоит сделать ещё немало открытий.
— Хотя бы не при девочке, — вновь заговаривает ль'Ву, — если уж решил от него избавиться, то сделай это в другом месте.
Не смотря на свое отношение к нагу, Раад даже доволен, что тот указал ему на очевидное. Он бы не хотел видеть отвращение на лице ал'Зиды, когда его руки обагрятся чужой кровью.
Пленник сопротивляется изо всех сил, что у него остались после ментального вмешательства, но их катастрофически мало. Он даже не может вырваться из цепей, что сковывают его тело, и с помощью которых его палач тащит его из замка на конюшню. На Раада смотрят с подозрением, когда он бросает обмякшее тело на солому, но никак не перечат — себе дороже. И, когда чужая жизнь обрывается, л'Валд чувствует лишь удовлетворение, что об этой обузе больше не придется думать. Ни капли раскаяния. Такова его жизнь.
По возвращении в комнату, он замечает, что атмосфера там изменилась. И раньше не было особой радости, но сейчас витает лишь дух разочарования. Однако, Раада это почти не задевает — он не обязан следовать чужим ожиданиям, какими бы они ни были.
