Принцесса методично засняла на кинокамеру разворачивающуюся внизу сцену из жизни слонов. Чуть позже другие животные потянулись на водопой, и ее уже было не оторвать от захватывающей панорамы.
Когда стемнело и фотоаппараты стали бесполезны, путники сели у печки и повели тихую беседу о природе, ее обитателях и об особенностях кенийской фауны. Леди Памела выразила озабоченность состоянием здоровья короля – в лондонском аэропорту, куда он приехал, чтобы проводить дочь, Георг стоял без шляпы на пронизывающем февральском ветру.
Уокер позднее в своей книге “Отель “Тритопс” вспоминал, что в этот момент принцесса с жаром воскликнула: “Да, папа такой! Никогда о себе не думает”.
“Она рассказала нам о долгой болезни отца и о том, что сейчас семья с облегчением узнала от врачей, что самое страшное позади и что болезнь больше не угрожает его жизни. Незадолго до их отъезда, когда семья вечером мирно сидела в гостиной, Георг поднял трость на уровень глаз, прицелился в нее и весело заявил: “А не пострелять ли мне?” Он всерьез собирался на охоту, и принцесса даже готова была поверить в то, что мрачные предсказания врачей могут и не сбыться так скоро”.
На рассвете принцесса – или уже королева, о чем сама Елизавета еще не подозревала, – вышла с кинокамерой на балкон, построенный на верхушке дерева и искусно замаскированный ветвями, чтобы заснять носорога, красиво стоящего боком на фоне восходящего солнца. Принц Филипп увидел еще одного носорога, который, пыхтя и сопя, тоже направлялся к лизунцу. Им показалось, что сейчас завяжется драка, но все кончилось благополучно, и оба гиганта, фыркая от наслаждения, стали бок о бок лакомиться солью.
После завтрака высокопоставленные гости один за другим слезли с дерева и потихоньку удалились с поляны без дальнейших происшествий.
Уокер вспоминает, что был так поражен самообладанием принцессы, что торжественно произнес: “Мадам, если вы готовы встретить будущее с таким же мужеством, с каким встретили дикого слона на расстоянии пятнадцати шагов, я не беспокоюсь за нашу страну”.
Он не знал, что его слова были пророческими. Принцесса высунулась из окна увозящего ее джипа и крикнула: “Я обязательно вернусь!” Пройдет немало лет, прежде чем она сможет выполнить обещание, но все же Елизавета вернется в Кению.
Весть о смерти отца пришла днем, когда королевская группа вернулась в Сагану. Филипп взял на себя тяжелую обязанность сообщить жене о постигшей ее утрате. По словам Майкла Паркера, рассказавшего Филиппу трагическую новость, принц “опустил плечи, будто на них навалилась целая гора”. Он повел жену в сад, и они долго ходили по тропинкам обнявшись, а Филипп нашептывал Елизавете на ухо слова утешения.
Немедленно начались сборы к отъезду. Молодая теперь уже королева, роняя слезы, писала бесконечные письма и телеграммы, отвечая на соболезнования, а Филипп не отходил от нее ни на шаг. “Бедняга, мне было искренне жаль его, – вспоминал Паркер много позже, в 1999 году. – Обладая такой деятельной натурой, он тоже стремился заняться чем-то, но отныне и навсегда его роль была определена: находиться при королеве и служить ей этим чертовым оплотом”.
А в Лондоне тем временем трагическая новость достигла премьер-министра Уинстона Черчилля. Эдвард Форд, один из личных секретарей покойного короля, позвонил ему и сказал:
“У меня для вас плохие новости, премьер. Наш король скончался вчера ночью. Подробностей я не знаю”.
