Я перевела дух, любуясь массивными скалами. Может, там и нашли Солнечный камень? Тот самый аккомо-что-то. Где ещё ему найтись, если не там, где земля касается неба?
В таком положении с восхищённым взглядом в сторону гор, я, наверное, напоминала Берага. А почему нет, разве он не прав, посвящая свою жизнь, чему-то столь могучему и величественному. Камни хранят историю веков, тысячелетий, а иногда и миллионов лет!
Ум этого учёного переполнен величайшими знаниями, потому он буквально светится от них, горит своими идеями так, что не ощущает холода – не носит куртку. А ведь он пытался помочь нам, незнакомцам, несмотря, что у самого проблемы. Принёс нам настойку, привёз Даргану гречелистник.
Жаль его, как он теперь будет? Куда же пропал Солнечный камень? Поскорее бы Дарган пришёл в себя – тогда уж мы разберёмся.
Ветер усилился, окатил меня волной холода, я поёжилась, уже много часов, как не могла отогреться и у огня. Вдруг внимание привлёк скрип, будто ржавых дверных петель, я повернулась – и точно, дверь одной из хижин напротив была приоткрыта. Собственно, ничего необычного, но все закрыты плотно, а она – нет.
Не нарушая мертвенной тишины посёлка, я ступила на утоптанный коричневатый снег, вслушалась и быстрыми короткими шагами направилась к этой двери. Обернулась – ни души, я по-прежнему одна, никем не замеченная, хотя кто знает. Лагерь горнодобытчиков располагался в ущелье между двумя холмами, сплошь покрытых лесом: крайне невыгодное стратегически положение – чёрт пойми, кто может наблюдать с этих гор, и хижины оттуда как на ладони.
И снова порыв ветра – дверь скрипнула, но на этот раз я услышала ещё и шорохи. Внутри кто-то находился и вряд ли это крыса – они, как известно, не пользуются дверями.
Как жаль, что я не умею становиться невидимой или читать чужие мысли – а всё таприканская стойкость к стихии Существ. Если предрасположенность усиливает способность владения стихией, то стойкость защищает от её воздействия, но при этом ты и сам почти не можешь с ней совладать. Так что ни невидимости, ни парализации, ни телепатии, ни манипуляций, зато файерболы налево и направо за бесплатно.
Тихо вздохнув о своей таприканской участи, я заглянула в тёмное душное помещение. Свет настольной лампы обрисовывал бесчисленные коробки и столы с приборами, комната напоминала тайную лабораторию, которую замаскировали под склад. Спиной ко мне посреди комнаты стоял мужчина и по локоть рылся в одной из коробок.
Для своего же блага я решила получше осветить помещение и сотворила шарик света. Человек подпрыгнул, коробка приглушила его крик. Он развернулся.
– Сэр Боран? – удивилась я.
Боран вздрогнул, посмотрел на меня.
Теперь я увидела, как изменился его вид. На щеке виднелись ссадины, одежда измялась и перепачкалась. Один рукав его дорожной куртки был разодран до локтя. И куда девалась его шляпа?
– Мадам? – голос звучал сбивчиво и торопливо. – Что вы здесь делаете?
– Я? – странно, что при всех обстоятельствах он задал мне этот вопрос. – Я только что пришла.
– Вы меня напугали, – он снова развернулся и полез в коробку. – Ах, вот и оно! Как хорошо, что свет появился!
«Что ж вы даже дверь не открыли?» – хотела спросить я, но заметила, что дверь не удерживается в открытом положении. Но можно было подпереть, хотя бы той же коробкой – их здесь немерено.
Баронет спешил дальше, схватив бумаги, он уже пытался обойти меня в дверном проёме. Я посторонилась, а он буквально выпрыгнул наружу.
