Он фыркнул.
– Знаешь, скольких мы убили? Да и есть ли тебе до этого дело? Многие были мальчишками. Я убивал женщин, и девочек, и даже младенца.
Дала покачала головой.
– Я тебя никогда не просила…
– Просила, – рыкнул Бирмун. – Ты нашла парня, задыхавшегося от ярости. Ты любила меня и требовала крови. Я бы отдал тебе всё. Я был твоим душой и телом, Дала. Ты впустила волка в курятник, а теперь говоришь, что тебе была нужна только одна мёртвая курица?
Дала ничего не ответила, зная, что это не поможет. Бирмун отпил из своей чашки и, казалось, успокоился.
– Наверное, я дурак. Я думал, ты меня любила.
– Любила, – не колеблясь, ответила она.
Бирмун покачал головой. Он выплеснул содержимое своей чашки в огонь и, пройдя к столу, опёрся на него, оказавшись к ней спиной.
– Я хочу, чтобы сегодня ты легла со мной. Иначе завтра я убью твоего драгоценного Первого Вождя и прекращу то безумие, что ты сотворила.
Дала моргнула, искренне удивившись. В глубине души она даже догадывалась, что именно это он, скорее всего, и потребует, но не желала в это верить.
– Ты самонадеянный глупец, – прошептала она. – Айдэн разрубит тебя на куски.
Бирмун отвечал так же тихо:
– Меня и раньше недооценивали.
– Это Айдэн Щитолом, Бирмун, а не какой-нибудь заносчивый вождишка. Он никогда не проигрывал в схватке.
– Все однажды проигрывают, – откликнулся Бирмун.
– Он явится в доспехах, сделанных Букаягом.
– Не произноси его имени.
– Я говорила тебе, – прошипела Дала, – что никогда не ложилась с ним. У нас никогда ничего не было, я не…
– Замолчи. Просто замолчи. – Бирмун повернулся, и его лицо исказила ярость. – Кто сказал, что я убью Айдэна в поединке, Матриарх? Разве я не вождь «ночных людей»? Бесшумный убийца во тьме? Может, я перережу ему глотку. – Огромными шагами он пересёк комнату, хватил её за плечи и стянул со стула. – Думаешь, я единственный мужчина, который чувствует себя брошенным тобой, Дала?
Она встретила его взгляд и не сопротивлялась, хотя он делал ей больно.
– Я не какая-нибудь изнеженная дочь Орхуса, Бирмун. У меня много шрамов.
Его взгляд метался между её глазами и отметиной на щеке.
– Знаю, ты не боишься, а надо бы. Ибо человеку, обречённому пылать в Горе, ничего не страшно.
– В этом нет необходимости. – Она постаралась говорить спокойно. – Я тебе помогу, как и предлагала раньше. Я найду тебе женщину. Из аскоми или островитянку, если пожелаешь. Я возьму тебя с собой в рай. Мы с тобой не враги. Я могу сделать так, чтобы…
– Я сказал тебе, чего желаю. – Бирмун её отпустил и отошёл в сторону. – Не только сегодня. Когда бы я ни захотел.
Дала знала, что может согласиться хотя бы на одну ночь и отсрочить угрозу хотя бы на один день. Это было бы не так уж трудно: она уже возлегала с ним, и на протяжении многих холодных ночей жаждала прикосновений мужчины – любого мужчины. Она знала, что должна согласиться.
– Нет.
Бирмун кивнул.
– Тогда говорить больше не о чем. Возможно, завтра ты передумаешь.
Дала вздохнула, зная, что гордость зачастую становится слабостью великих людей, и понимала, что не может совершить ту же ошибку.
– Пожалуйста, – сказала она, – не делай этого. Я не хочу, чтобы ты умер, только не так, не после всего, что ты сделал. Твоя смерть не принесёт мне радости. Правда. У Айдэна слишком много воинов, он тебя уничтожит.
– Уходи, – сказал обессилевший Бирмун, разжимая кулаки. – Это зал сломленных мужчин. Тебе здесь более не рады.
