Солдаты бронзовой шеренгой растянулись перед толстым низким королём, возлегавшим на горе подушек.
Глаза Букаяга блуждали по комнате так же, как и глаза Роки, и у него потекли слюнки при виде всей этой очевидной слабости. Он видел, как «элитные» гвардейцы проседают под непривычной тяжестью доспехов, как дрожат от страха их руки. Он чувствовал желание брата разодрать их всех на части, вцепиться в слабое создание перед ним и зубами отрывать от него куски.
Стоявшие впереди стражники вооружились короткими хлипкими копьями. На лбу у многих выступили бисеринки пота. Они всё прибывали, и Рока увидел ещё больше людей с луками и заточенными стрелами, готовыми в любой момент полететь в него.
Он глубоко вздохнул и попытался не показать своего презрения. Затем настроил свой «дипломатичный голос» и приготовился следовать заветам Фарахи, давая людям то, что они хотят, когда у него получится. Фарахи уважал этого человека, мысленно повторил Рока, наверняка на то была причина.
Поэтому он низко поклонился по пьюскому обычаю в знак уважения и почувствовал, что свирепая напряжённость в зале наконец-то немного ослабла.
– Добро пожаловать, – сказал потный мужчина рядом с королём на общеостровном языке, – ко двору короля Капуле.
⁂
Кава Капуле нетерпеливо поёрзал на троне, теребя в руках открытое письмо.
Он сделал всё что мог, чтобы подготовиться к встрече с владыкой варваров. В зале были расставлены яства, привезённые со всего Тонга, созваны сановники, чтобы показать, какой богатый у него двор. Всё было вылизано и отполировано, и он лично убедился, что дворцовая стража вооружена до зубов. Проанализировав свои приготовления, он был уверен, что встреча пройдёт благополучно.
Затем начались беспорядки. Такая возможность ему в голову не приходила. После сезона дождей беспокойные настроения в городе улеглись – по крайней мере, он так думал. Судя по всему, напряжение не растворилось полностью.
Вместе со стражей он беспомощно наблюдал из дворцовых окон за происходящим, в основном стараясь не потерять из виду дочь. Возвращайтесь на корабли, глупцы, думал он.
Вместо этого они стали пробиваться сквозь толпу, и Капуле не мог точно сказать, впечатлён он или разозлён. В любом случае последствий не миновать. Он велел дворецкому спуститься в город и составить список погибших и раненых, чтобы позже решить, полагаются ли их семьям компенсации.
В основном он беспокоился о дочери. Она пятнадцать лет прожила в чужой державе, и хотя Капуле не был склонен к мести или приступам гнева, мысль о том, что она выжила только для того, чтобы умереть от рук его собственного народа в его же проклятой гавани…
Он осознал, что скомкал зажатое в руке письмо, и попытался расслабиться.
Ранее, когда она только вернулась во дворец после стольких лет, его первым порывом было отправить её к своим сёстрам и жёнам, окружить стражей и навсегда оградить от всякой опасности. Судя по всему, она не опозорила его в Шри-Коне. Шпионы ему доносили, что она вела себя благочестиво, превосходно справлялась с учёбой и впечатлила островных владык, став частью семьи Алаку.
Почему Фарахи столько лет назад выбрал именно её, он так и не знал. Капуле предполагал, что она подходила по возрасту Тейну, и подумал, что тот просто показывал, что знает всех детей Капуле по именам. Но после стольких лет союзнических отношений со Шри-Коном и знакомства с этим человеком он уже не был в этом так уверен. У Фарахи всегда были одному только ему известные планы и тайные мотивы для каждого его действия.
