Собираюсь было положить трубку, но слышу слова, от которых мой позвоночник снова покрывается толстой коркой льда.
– К счастью для меня, с завтрашнего дня ты будешь жить под моей крышей, так что я получу множество возможностей переубедить тебя.
Не успеваю вставить больше ни буквы, потому что мужчина разъединяет связь; мои руки так и чешутся зашвырнуть телефон в стену, но я вовремя вспоминаю, что он папин, и такое поведение будет выглядеть крайне странно, а я пока не готова делиться с родителями своей ситуацией. А ведь сын Климова наверняка весь в своего папашу – такой же конченный гон... кхм... такой же бессовестный человек. Я с ним лично была не знакома, только пару раз слышала о нём от Климова-старшего, но, учитывая силу генофонда, могу предположить, что «яблоко от яблони», так что даже не надо быть семи пядей во лбу, что понять, что меня ждёт в новом доме. Вот только они ещё не знают, с кем связываются, и какие проблемы берут на свою голову.
В общем, в обиду себя я не дам, и мужской половине семейства Климовых остаётся только креститься.
27 августа 2019 года, вторник
В это утро я вскочила на ноги в пять утра, хотя обычно раньше девяти меня фиг поднимешь – только если домкратом. Около двух часов я проворочалась, уговаривая себя поспать ещё немного, потому что в чужом доме мне будет не до сна – спокойно, не в том смысле! – но Морфей так и не пришёл забрать меня в своё царство. Родители в семь ушли на работу, а братья, еле раскочегарившиеся только к десяти утра, о чём-то оживлённо шушукались, изредка бросая на меня хитрые взгляды и заставляя меня хмуриться.
Что ещё задумали эти лисьи морды?
Хотя, если у них в планах накостылять Марку, который, как я знала, должен будет приехать за мной лично, то я только «за».
Вот бы ещё и его папаше перепало за компанию...
К обеду братья тоже испарились, а как вернулись, я уже не видела – погрузилась в содержимое своего платяного шкафа, пытаясь выбрать, что взять с собой из вещей. Климовы наверняка уже подбирают мне новый гардероб, используя данные, полученные из моей личной карточки, но это не значит, что я брошу свою старую одежду. Как бы там ни было, жизнь обещает, что ближайшие пять лет я проведу «в окопах», и я хочу хоть изредка вспоминать, что я – это всё ещё я, когда буду надевать свои вещи.
Одежды в итоге набралось не много: парочка джинсов, столько же рубашек – все братьев, перешитые – несколько футболок и, конечно, отцовский свитер: его я отжала у родителя ещё в далёком пятнадцатом году, потому что мне нравилось, как он пах – надёжностью и негласным обещанием отцовской защиты. И да, у меня страшный фетиш на мужскую одежду в моём гардеробе, хотя родители никогда не отказывали в покупке нормальной, девчачьей. Так же в дорожную сумку перекочевал плеер с наушниками, набор простых карандашей с скетчбуком, в котором я изредка что-то выводила, старый теннисный мяч и любимая бейсболка. Это был самый минимум, который мне необходим, но без всего остального я смогу обойтись. С тоской смотрю на стену, где висит любимая, потрёпанная временем – ну и мной немного – «Люссиль»[2], и подавляю тяжёлый вздох: её взять точно не получится, но я переживу.
В два часа дома появляются родители – проводить меня на фронт; мама всё что-то говорила по поводу правил поведения в чужом доме, отец подбадривал словами о том, что он «всегда рядом, если что», а я думала над тем, найдётся ли у сильной половины семейства Климовых такой же защитник, если они вздумают устроить мне извращённую версию ток-шоу «Давай поженимся?». В том, что Марк с первых дней начнёт указывать мне моё место, я даже не сомневалась – это у почти всех мажоров прям пункт какого-то негласного Кодекса. Но мне, по сути, было всё равно, что между нами огромная социальная пропасть: в конце концов, я еду в этот дом, чтобы получить образование, а остальное меня не волнует.
