Иланы больше нет. Она мертва. У меня теперь только он.
Он оглядел меня с ног до головы. Его лицо оставалось неподвижным, как камень.
– Ты ранена?
Нет.
Он показал подбородком на мою руку:
– А там?
Об этом я позабыла.
– Ничего такого. Просто порезалась.
– Руки тебе нужны.
Он подозвал меня ближе, и я положила ладонь ему в ладонь. Он осторожно снял повязку – пурпурный шелк. Мне пришлось бороться с жжением в глазах, наблюдая, как шелк, перепачканный кровью, мерцает в лунном свете. Второй кусок Иланиного шарфа был у меня в кармане. Я попыталась спасти как можно больше, хотя почти весь он порвался и был в пятнах.
Винсент нахмурился – не от моей раны, а при виде ткани.
– Где ты это взяла?
– Нашла. В Лунном дворце.
Мне даже не пришлось придумывать, как солгать. Слова приходили легко.
– Хм.
Он достал из кармана бутылочку, капнул мне на ладонь несколько капель мерцающей серебристо-белой жидкости. Над раной встал дымок, эхом вторя моему шипению.
– Не скули.
От меня не укрылась нотка нежности в этом строгом выговоре.
– А я и не скулю.
Наверное, он тоже заметил, как слегка дрогнул мой голос.
От раны остался лишь припухший розово-белый шрам. Винсент перевязал его и протянул мне бутылочку.
– Береги. Не знаю, когда смогу принести тебе еще. Но попытаюсь.
Лекарства, безопасные для людей, в Доме Ночи было, понятное дело, раздобыть непросто. Винсенту приходилось покупать их в человеческих королевствах на юге и на востоке. Дорогие, как золото. На самом деле, дороже – золото кровь не останавливает.
– В этот раз раньше, чем я думал, – сказал Винсент. – В мой год мы начинали за одну ночь до полной луны. Не за две. Наверное, им хочется, чтобы было поинтереснее. Разницы-то никакой нет.
Для Иланы разница была. Еще одна ночь, и она уже находилась бы за пределами города, в безопасности – хоть и в печали, – где-нибудь в человеческих кварталах.
Если я и не сумела скрыть свое горе, Винсент, кажется, не заметил.
Он отстегнул от пояса двое ножен и бросил мне:
– Держи.
Я легко их поймала, вытащила один меч из черной кожи – и застыла в безмолвном изумлении при виде того, что открылось моим глазам.
Мечи были… они были…
Я потеряла дар речи. Не могла подобрать слова.
Короткие и изящные, предназначенные специально для боя на двух мечах, который я предпочитала. Для своих размеров они были невероятно легкие. Клинки грациозно изгибались, на гладкой черной стали в плоской части клинка были выгравированы красные изображения: вытянутые завитки в форме стилизованных дымков и строгие четкие символы, сплетенные в танце. Рукояти – серебряные, с навершиями в виде двух перекрещенных полумесяцев – принимали мои руки так, будто ждали меня всю мою жизнь.
И все же казалось, что даже касаться их не следует.
– Они будут хорошо служить тебе, – сказал Винсент. – Легкие. Размер как надо. Я дал кузнецу твои мерки. Они рассчитаны специально под тебя.
– Они…
Совершенные. Потрясающие. Мучительно дорогие, но деньги были не главное. Это оружие представляло собой воплощение смертоносного искусства, которым славились ночерожденные, и владели им только самые уважаемые воины Дома Ночи. Чтобы создать эти два шедевра, потребовались сотни и сотни часов умелого труда. Не один век опыта кузнечного дела и магии. Мастерство целой цивилизации здесь, у меня в руках.
Без сомнения, несколько поколений ночерожденных королей перевернулись в гробу от одной мысли, что таким оружием будет сражаться приемная человеческая девчонка. Мне казалось, я оскверняю их одним своим прикосновением.
