– Э, сыне, не говори так. Хорошо ты ведаешь русским боем, а всё равно меня не одолеешь, – насмешливо возразил ему сухонький маленький старичок.
И вдруг глаза волхва сделались необыкновенно пронзительными, Кистень почувствовал, что его глаза захлестнула какая-то чёрная пелена, неведомая сила стала валить наземь, как будто скованный, он ничем не смог помочь себе и замертво упал. Между тем старичок до него даже пальцем не дотронулся.
– Да, страшное это знание, – сказал кудесник, делая круговые движения вокруг головы Кистеня. – А сделал я это, старый базыка [10], чтобы тебя, парень, гордыня не обуяла. Иди и никогда не хвастайся, допрежь не одолеешь супротивника!
На прощание жрец подарил Кистеню два ножа, говоря при этом:
– Это особенные ножи – небесные и заговорённые. Их подарил нам великий Перун. В одну из грозовых ночей рядом с его капищем вдруг упал кусок небесного железа, из которого мы потом и сделали это оружие. Оно не знает промаха и не подведёт, если пользуешься им по справедливости.
Он долго смотрел вслед Кистеню, потом вынул наугад из мешочка дощечку «Велесовой книги» и с удивлением прочитал: «И было так – потомок, чувствуя славу свою, держал в сердце своём Русь, которая есть и пребудет землёй нашей. И её мы обороняли от врагов, и умирали за неё, как день умирает без Солнца и как Солнце гаснет…»
…Это был один из тех прекраснейших майских дней, когда солнце ласково светило, зноя ещё не было, несмело дул восходник – восточный ветер, леса и луга были одеты блестящей изумрудной зеленью.
Кистень с посохом-шалыгой легко шёл по дороге, насвистывал весёлую песенку. С одной стороны, ему было и грустно, что уходил от приветливых и интереснейших служителей Перуна, с другой стороны, он был рад испытать себя в жизни. И вот, когда уже вдали зазолотился храм Великой Софии Новгородской, ему вдруг преградили путь пятеро свирепого вида людей, вооружённых мечами и топорами. В них без труда можно было угадать разбойников.
– Ну что будем делать, атаман, с каликой перехожим? Он, верно, во святой Ерусалим направился, по его коряге видно? – спросил один из душегубов, указывая на посох.
– Одежонка у него не ахти, а вот погалиться-то [11] мы могём. А ну сымай порты да беги отсюда голым! – нарочито грозно сказал атаман.
Разбойники дружно заржали.
– Нет, это вы сымайте, – насмешливо ответил Кистень.
– Ах ты деревенщина-засельщина! Да ты сам вздумал над нами изгаляться?! А ну давай его, ребята, – сказал атаман и резко взмахнул шестопёром [12], но опустить не смог. Кистень неожиданным точным ударом посоха попал ему прямо в печень. От страшной боли атаман взвыл и покатился по траве.
– Да ты что сделал?! Да мы тебя за батюшку-атамана на кусочки порушим! – возмутились разбойники и разом бросились на Кистеня. Однако через несколько мгновений все они валялись на траве. Один держался за живот, другой за горло и ногу, двое лежали без сознания. Кистень собрал их оружие и сказал:
– А ну, давайте сами сымайте порты и гуляйте без них по лесу!
– Не трогайте его! – крикнул атаман. – Это сам нечистый, наверное!
– Э, нет! – насмешливо сказал Кистень. – Ты тут теперь не волен указывать! А ну раздевайтесь донага!
– Да что уж, и пошутить нельзя! – плаксиво произнёс один из разбойников.
– Ваши шутки чуть вам жизни не стоили. Скажите спасибо, что я сегодня добрый, – резонно ответил Кистень.
