Любая страстная тяга порождает силу притяжения к объекту. И чем недоступнее объект, тем больше растёт эта сила. Марко взял эту силу желания заиметь друзей и товарищей и обратил её на учёбу. Да, на самом деле, если посмотреть за стены каменной темницы, воздвигнутой им самим в недрах своей психики и сердца, то там можно найти маленького мальчика, алчущего любви и дружбы. Но мальчик забыл свою страсть, забыл своё истинное желание, идущее от самого духа, и бросил весь свой зуд, всю силу притяжения на постижение наук. С этого дня он спал меньше, а читал больше, он впитывал знания фанатично, как губка, он вкушал вербальные символы кусками и урывками, он пил информацию жадными глотками, не боясь захлебнуться, а где-то подсознательно мечтая, чтобы это произошло. Профессорам из университетов пришлось ускорить программу, чтобы успевать за учеником-маньяком до новых знаний. В четырнадцать лет Марко стал изучать уровень высшей школы.
***
Однажды маленький Марко Склавул поранился. Случилось это довольно банально, как говорится, дело-то житейское, мальчики в детском и подростковом возрасте много куда залезают, а изрядная доля неуклюжести лишь способствует появлению свежих ран, царапин, ссадин и синяков. В тот раз причиной оказалась природа.
В обычном режиме дня кнезёнок выехал за пределы замка под надзором дядьки Михася, чтобы и далее изучать и оттачивать навыки верховой езды. Всё проходило в обычном режиме: мальчонка несколько раз спешивался с лошади и вновь пытался заскочить, хотя при его росте это стоит точнее называть словом «залезал». Потом Марко нужно было прогнать своего коня шагом, затем рысью, а после пустить скакуна в галоп. Преодоление невысоких препятствий тоже входило в программу подготовки всадника.
И чёрт дернул Марко слишком приблизиться к троице грабов, растущих чуть поодаль от опушки: в корнях одного из деревьев козодои сделали кладку. Эта ночная тварь обычно весь день спит недвижимо и беззвучно. Но так случилось, что единственный птенец только недавно вылупился, и родительский инстинкт сделал козодоев излишне чувствительными, поэтому, когда Марко гарцевал мимо, дикие лупоглазые фурии проснулись и подали голос. А голос у козодоя напоминает удивлённый возглас чудовища Франкенштейна, слепленного из голосов сотни мучеников и гневного рыка Цербера, когда этому чудовищу засунули кочергу в задницу и повернули три раза. Конь, естественно, испугался, и задал стрекача новым видом лошадиного бега, которому название ещё не придумали. К особенностям этого бега относились скорость выше галопа, высокие подскоки и движение зигзагом.
После крика козодоя кнезёнок продержался в седле ровно полсекунды, после чего благополучно полетел кувырком, пока его центробежное движение не остановили корни граба. Марко легко отделался благодаря своему небольшому весу и тому, что его закрутило, а не шмякнуло о землю плашмя. Сильнее всего досталось левому уху, ставшему точкой приложения инерционных сил к жёсткой коре корней. Оно расцарапалось и начало кровоточить.
Пыркалаб, видя случившееся, тут же подскочил, осмотрел наследника, убедился, что заметных повреждений нет, кроме уха (мысленно поблагодарил Богородицу за лёгкий исход, в противном случае Михасю тоже здорово досталось бы). Он омыл ухо чистой водой из бурдюка, но кровь не останавливалась, пришлось быстрее возвращаться в замок и передавать Марко в целебные руки нянюшки Донки.
