– А нашего здесь, Саша, – рассмеялся тут Иван Мартынов, – только твои сапоги, стачанные личным твоим сапожником из нашей козлиной шкуры, да шпоры на них, отлитые, я знаю, в мастерской Кулибина.
Будущий император зло притопнул чудными и лёгкими сапогами. Шпоры на сапогах, отлитые из золота, имели лёгкость, какую такого объёма золото иметь не может. Но хитрец Кулибин сделал шпоры внутри пустотелыми. Потому и лёгкими.
– Так что наши деньги в огромном количестве кормят иноземцев, а не наших подданных, – быстро подвёл разговор к основной мысли Ванька Мартынов. – Теперь сам подумай… Если обложить дворян податью, соразмерной с ихними доходами, то они семь раз подумают: то ли купить персидский ковёр, то ли крымский. Крымский ковёр ничуть не хуже персидского, да зато в пять раз дешевле, и он в нашем государстве сработан, и наши деньги у нас и останутся, и через ряд платежей попадут опять в казну… Да ещё тот гипотетический дворянин опять же семь раз обмыслит вопрос: «Надо ли лондонскую карету себе заказать да через море привезти»? Причём за провоз от Лондона до Петербурга надо платить не меньше, чем за саму карету… А то ли заказать экипаж в царской мастерской, вон там, через дорогу. Что и нам, государству нашему, и дворянину нашему выгоднее. Конечно, чтобы дворянин за новым экипажем шёл туда, через дорогу, и нашим каретным мастерам и платил… От них же часть денег опять в казну попадёт… Говорить можно долго, а основная мысль такова: надобно, чтобы наши деньги у нас в стране и ходили, не уплывало бы серебро в чужие и враждебные страны. На наше серебро льются пушки и сверлятся дула ружей во всей Европе. Против нас же. Надобно…
В кабинет Александра Павловича тихо вошёл дежурный офицер и, поймав вопрошающий взгляд цесаревича, сказал отчётливо:
– Прибыл курьер из тайной экспедиции. Просит выйти Михаила Черкутинского!
Черкутинский ещё не успел привстать со стула, как Александр Павлович скомандовал:
– Пусть курьер войдёт сюда!
Его озадачило ночное появление курьера из тайной экспедиции. Бабка, императрица Российская, что-то утром говорила, вызвав внука к себе после завтрака для наделения его некой толикой золотых царских червонцев. И говорила об угрозе изнутри государства. Неужели Мишка Черкутинский что набулгачил? Вроде писаки Радищева? Так Мишка, вроде, глупостей не пишет…
Вошедший курьер был молод и в малых чинах – поручик. У Александра Павловича разжались кулаки.
– Поручик тайной экспедиции Её Императорского Величества Егоров! Имею личное поручение для господина Черкутинского!
– Разрешите, ваше высочество, покинуть кабинет? Судя по всему, дело личного свойства… – попросил Черкутинский.
– У нас нет секретов даже личного свойства, – сильно скрипучим голосом проговорил внук императрицы Российской цесаревич Александр. – Ты, Мишка, это сам мне вчерась говорил. Разрешаю, поручик, именно здесь раскрыть поручение к господину Черкутинскому.
Поручик Егоров почувствовал дурноту. Вот так и горят люди на службе, вот так сыплются на пол и знаки отличия, и эполеты. И так ломается жизнь. А чего жалеть? Жизнь его уже сутки как ломает сержант Малозёмов. Один чёрт. В отставку подать немедленно и – гусей кормить в курской деревне!
– Привезённый мною вчера из Сибири… Пётр Андреевич Словцов передал для вас, господин Черкутинский, записку. Вот она. Разрешите подождать ответа, ваше высочество?
