Неделю люди походят – на один раз хватало печку протопить.
С котом были у них особые отношения. Поскольку Жулик был по росту вровень с Чумбокой, последний его за собаку не считал. Так себе животное. Живёшь и живи, только в чашку мою не лезь.
Жулик, наоборот, не считал кота выше себя: «Кот какой-то ободранный. Живёт – и ладно. Дома редко бывает, так это даже лучше, самому больше что перепадёт».
На улицу за забор Жулик не выходил. Проводит кого до калитки – и назад.
Весной случилось сильное наводнение, было не до Жулика, хорошо сами спаслись. Спохватились – где Жулик? Нет Жулика. Бежал же за нами. По всему видно, волна смыла…
После Жулика собаку мы больше не заводили. Чумбока опять остался один, пока в очередную холодную зиму не околел от холода, находясь в очередной вылазке.
Заводской крючок для ловли рыбы в деревне был на вес золота. У всех в основном самодельные, из проволоки или булавки. Чем хорош заводской? Рыба с него не срывается. Дёрнула рыба, подсёк, и она твоя. С самодельного зачастую рыба уходит. Сноровистым надо быть, чтобы её поймать.
Если заводской крючок зацепится в реке за корягу, никто не дёргает его и не тянет в надежде отцепить. Штаны снял и в воду – выпутывать.
Деревня – не город, два магазина: продовольственный и хозяйственный от потребсоюза. Хлеб да лопаты в основном, ну гвозди ещё, сахар, соль. А чтобы о крючках подумать – некому. У меня крючки из города были и большие, и маленькие. Мне много, штук десять. Считал себя богатым. Ловил в основном на большой – червяк солидный можно насадить, рыбу удобно снимать. Маленький возьмёшь, то червя некуда надеть, а если кого поймал – одна маета его вытащить из рыбы. Снять с крючка просто невозможно, хоть ножом разрезай рыбину.
Частенько ходил с удочкой один. Иногда кто из пацанов присоседится. Вот и на этот раз утречком пошёл к Ребровой горе в заводь, после валунов посреди русла. Там уже был Васька. Старше меня на год. Жил он в стареньком побелённом домике за школой, с бабушкой. Она была сильно стара. Родители его умерли. Как, при каких обстоятельствах – не знаю. Ходил во всём драном – и в школу, и просто так.
Сейчас он сидел в трусах, майке, босиком, скорчившись у куста. Вместо удилища в его руках была палка из талины с леской.
– Здорово, Васька, клюёт?
– Здорово, садись вон туда, рядом. Клюёт, да срываются много, сволочи. Не срывались бы, так бидон бы уже полный был. Видишь?
Заглянул в бидон с водой. Там плавали с десяток крупных пескарей. Мне такие редко попадались.
– Ничего, хорошие. – Сел рядом, забросил крючок с грузилом и толстым червяком. И удилище у меня было на славу.
Пока сидел, ждал поклёвку, Васька без устали дёргал рыбу.
Странное дело – из множества рыб он поймал одну. – Васька, почему они у тебя так часто срываются?
– Сам злой сижу. Всегда так. Бабушка пошлёт меня за рыбой, жрать хочется, дома ничего нет, а у меня крючок самодельный. Рыба клюёт, зацепа нет – вместе с червяком и удирает. Был бы у меня заводской крючок, сколько бы наловил. Где его возьмёшь? И деньги нужны. Спрашивал у Генки Ерина, у него есть, не дал, гад. Говорит: «У самого один», жмот.
– Не обижайся на него. У него и правда один. И тот я ему дал. У меня ещё есть дома. Хочешь – и тебе дам.
– Так и дашь?
– Ну.
– Не жалко будет?
– Не-а. Чё жалеть? Тебе вон кушать нечего. Я-то так ловлю, для интереса и коту. Полови моей удочкой, сгоняю домой, принесу.
