* * *
Ирини была четвертым ребенком у Илии с Наталией, старший Федор, потом дочь Мария, умершая в младенчестве от какой-то непонятной болезни, через год родилась Кириаки-Кица-Кики, потом Харитон-Харик, за ним дочь Ирини, а потом еще три сына – Яшка, Павлик – Панжелико, в честь деда Паники-Кокинояни и Ванечка, который только что родился в начале тридцать девятого года. Семеро детей. Роконоца целыми днями возилась с ними. Не успевала порой и умыться.
Ирини отчетливо помнила все что происходило в доме чуть ли не с четырех лет. Она хорошо помнила, как отец ласково и приветливо обходился с их матерью. Кстати, несмотря на частые роды, фигура матери не испортилась, а лишь чуть-чуть округлилась. Отдыхать ей не очень – то приходилось. Некогда было накапливать жир. В то время толстяки не водились, разве только больные какой-то особой болезнью. Руководить такой оравой детей и огромным хозяйством было не просто. На отдых отводилось время свадеб. Отказаться от приглашения на такое событие было не принято и хочешь не хочешь, а надо было идти.
Однажды осенью, когда основные летне-осенние работы были закончены, чета Христопуло отправилась на свадьбу. Дома оставался за хозяина старший сын Федор. Старик Пантелей вообще свадеб не пропускал. Там у пламенного проповедника Библии была возможность встретиться со стариками своего возраста, поговорить, пообсуждать жизнь на земле и царствие Божие. Библию он знал почти наизусть, часто цитировал куски писания от всех четырех евангелистов. После застолья старики, чинно усевшись в сторонке на бревне или лавке у дома, почтительно внимали ему и вели долгие тихие разговоры.
Осень входила в свои права. Все лиственные деревья стояли в своем золотом, и буро-красном уборе. Совсем недалеко возвышались горы, покрытые зелено-красно-желтым лесом, как на картинке. Идешь и глаз невозможно оторвать от такой красоты. Вечером тянет оттуда свежестью. Слышно пение птиц. Кругом какая-то волшебная тишина и покой. Вдалеке слышится музыка кеменже и гармошки, как раз оттуда, где собиралась свадьба. По дороге туда, Илья не один раз заметил, как на его жену, как всегда, заглядываются прохожие. Она и в самом деле выглядела неотразимо в своем новом, переливающемся на голубом поле яркими цветами, понбархатном платье и в шарфе из этой же благородной ткани.
Платье это он привез в прошлую зиму из очередной поездки в Москву. Роконоца вышла в нем на люди в первый раз. Потом, уже на свадьбе, женщины, а больше мужчины так и крутились вокруг них, чтоб лишний раз взглянуть на ее красоту. Не выдержал на этот раз такого испытания Илья: свадьба только началась, только начали танцевать, а он взял жену за руку и сказал:
– Пошли.
– Куда пошли?
– Домой.
– Как домой? Мы только пришли, – удивилась Роконоца.
– Наталия, не разговаривай, пошли, я совсем забыл: у меня дома дело есть.
– Какое дело, Лия? Давай останемся. Я еще не видела ни Кицу, ни Ксенексолцу. Они еще не пришли даже.
– Пойдем, говорю, – Илья исподтишка смотрел на подходивших поближе людей, и отворачивал от них голову, как от назойливых мух.
Наталия проследила его недовольный взгляд и все поняла.
– Ну, что-ж, раз надо, пойдем, – сказала она покорно. Она не любила эту его черту и, знала, что он пытается всю жизнь скрыть свою непомерную ревность, но и мучать его у нее желания не было. Потому как ревновал, да. Но и любил безмерно.
