Прибывших же в конце октября греков сначала поселили в холодном помещении дома, выполнявшего роль сельского клуба. Люди согревали помещение своим дыханием – так их было там много, ступить практически было негде. Спали на полу на своих тряпках. Заболел Ванечка, который был их общим любимцем и смерть его была страшной потерей для всех. Ванечка умер от воспаления легких в первый же день приезда, как будто специально терпел, чтоб дождаться времени, когда смогут его похоронить на кладбище, а не где попало около железной дороги. Тогда многие взрослые умирали, не выдержав сквозняков и холода, и отсутствия самых необходимых лекарств. Ванечка перед смертью все просил «спандала» – жаренной кукурузы, которыми любил лакомиться у себя дома. Роконоца молила Бога, чтоб больше никто из ее детей не умер. Когда, через месяц, всех расселили по тесным домам, в основном, немецким, умер Панжели-ко от кровавых поносов. В жару, в беспамятстве, он просил: «Алла», вместо «Галла», что по-гречески означает «молоко». Где его было взять? Кругом враждебное отношение к врагам народа. К тому же у людей таких излишеств, как молоко, просто не было.
Мама сильно похудела, красивые голубые глаза совсем потухли. Федя все время утешал ее и старался делать всю ее работу сам. Так получилось, что в семье Федю стали считать за отца. Сестры и братья слушали его беспрекословно. Теперь их осталось шестеро.
Никто из высланных из родных мест греков даже не представлял, что на свете бывают такие холода. Странно и страшно было слышать новоприбывшим свист и завывания за стенами школы, куда их завезли. Может, что-то происходит с кем-то, а люди не знают? Может, надо выйти, посмотреть, может, кому нужна помощь? Но нет: это ветер гонит тучи снега, это ледяная поземка змеей низко над землей извивается. Вот все и гудит, и завывает. Снег, буран, вьюга – первые русские слова, запомнившиеся Ирини на новом неласковом месте. Заучила и много немецких слов, которых наслушалась попозже, весной, когда дети-греченята уже выходили и играли с немецкими детьми. Как только потеплело, греки принялись рыть себе землянки: они не хотели стеснять хозяев, куда заселили их местные власти. Вырыли и они. Семья Христопуло и Харитониди Самсона, были одними из первых, ушедших жить отдельно в землянки.
Глава поредевшей семьи Харитониди – дед Самсон был троюродным братом покойной матери Ильи Христопуло. Высокий, крупноголовый Самсон был другом Кокинояни. Именно у него когда-то дед Ильдур познакомился с Ставросом Элефтериади и по его приглашению поехал в гости в Севастополь, где и повстречался со своей будущей женой Марией. Теперь ни ее, ни Ильдура нет на свете. А Самсону с женой на старости лет пришлось испить всю чашу мытарств вместе с семьей младшего сына Пантелея и двумя малолетними внуками. Старший сын, Аристотель, сидел с тридцать седьмого года. Жена его, русская Клавдия, была тогда три месяца, как беременна Митей. Самсон не разрешил ему жениться на русской, так что жили Клава с Ариком вне брака. После ареста мужа, Клава, как умом тронулась. Приехала к ним в Лекашовку, еле выносила ребенка. Митя родился недоношенным. А мать после родов очень ослабела и после высылки в Осакаровку слегла и вскоре умерла. Слава Богу, внука выходили. Теперь вон бегает на радость всем, носится с Христопульскими детьми, нянчится с двоюродной сестрой, дочкой Пантелея, Лизой.
